Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

сдача Чехословакии. К войне, как полагал Чемберлен, Англия была не готова. Французы тоже считали себя неподготовленными. Их летчикам, посетившим Германию в августе 1938 года, были показаны военные заводы и новейшие разработки люфтваффе. По возвращении в Берлин летчики признались французскому послу Франсуа-Понсе, что если война начнется в сентябре, от французских ВВС ничего не останется уже через две недели 336. В какой-то момент французы совершенно запутались в том, как вести себя. Они, конечно, продолжали обреченно твердить, что выполнят свой долг перед Чехословакией. «Если германские войска пересекут границу Чехословакии, — заявил Даладье 8 сентября в разговоре с Фипсом, — французы выступят все, как один. Они прекрасно понимают, что сделают это не ради красивых глаз чехов, а для спасения самих себя, поскольку очень быстро Германия со значительно возросшей мощью обратится против Франции» 337. Сами французы, однако, пугались собственной смелости и полагались исключительно на Англию. Бонне, которого Фипс находил в сентябре «полностью растерянным» 338, неоднократно признавался английскому послу, что французское правительство «примет и поддержит любой план урегулирования судетской проблемы, который предложат английское правительство или лорд Рансимен» 339. «Мы не можем пожертвовать десятью миллионами человек, — оправдывался Бонне, — чтобы не допустить присоединения 3,5 миллиона судетских немцев к Рейху» 340. По мере роста сентябрьской напряженности Даладье также терял присутствие духа. 13 сентября Фипс нашел его «совершенно другим, чем 8 сентября. Его слова и тональность сильно отличались» 341. Даладье требовал от англичан «предотвратить вторжение германских войск в Чехословакию любой ценой» 342. Французы, откровенно боявшиеся военного столкновения с Германией, добровольно перекладывали на Англию всю ответственность за принятие окончательного решения.

Чемберлену, таким образом, оставался второй вариант. Легко представить, насколько он был неприятен английскому премьер-министру. «Это просто ужасно сознавать, что судьба сотен миллионов зависит от одного человека, который является наполовину сумасшедшим», — делился Чемберлен своими переживаниями с сестрой Идой 3 сентября 343. Посол Гендерсон советовал ему объясниться напрямую с Гитлером и избежать тем самым упреков в том, что Англия слишком поздно объявила о своей позиции, как это случилось в 1914 году. Надо объяснить Гитлеру, считал Гендерсон, что Британия не хочет воевать, но если Франция вмешается в конфликт, он перестанет быть только «между судетскими немцами (sic!), чьи права мы признаем, и чехами. В любом случае лучше заявить об этом прямо сейчас, чем ждать, пока станет слишком поздно» 344. Посол не давал совета премьеру лично встретиться с Гитлером. Он говорил лишь о прямом письме, дополненном письмом Галифакса Риббентропу. Идея насчет встречи с фюрером возникла в ближнем окружении Чемберлена где-то в конце августа — начале сентября и получила кодовое обозначение «план Z». «Премьер-министр не думает, что от письма с предупреждением будет польза, — записал Кадоган 8 сентября. — Он считает, что надо лететь самому. Я согласен» 345. Но лететь на поклон к фюреру, который незадолго до этого отказался общаться напрямую с Галифаксом 346, было унизительно. И все-таки, ради сохранения мира Чемберлен решился испить позорную чашу умиротворения до конца. «Поскольку Гендерсон считает, что такая встреча поможет выправить ситуацию (Чемберлен довольно неуклюже объяснял, что инициатива исходит не от него. — И. Т.), пусть даже когда стрелки показывают одиннадцать часов, я не отбросил этот план, хотя все время надеюсь, что обойдется без этого», — написал британский премьер сестре  347. Не обошлось.

Говоря о дальнейших событиях, надо обязательно иметь в виду, что Гитлер был твердо намерен разделаться с Чехословакией (операция Grun), о чем говорилось выше, и никаких свидетельств того, что он готов был при каких-то обстоятельствах отказаться от своих уже утвержденных и подписанных планов не существует. Были намечены даже сроки начала военных действий — не позднее 1 октября. Но англичане и французы не знали наверняка о том, что Гитлер собирался в любом случае уничтожить Чехословакию, и все их усилия были, в конечном итоге, обречены на провал. Да, они считали военные действия Германии против Чехословакии весьма вероятными. Французы, например, полагали, что наступление Германии может начаться в районе 24 сентября и затронет не только Чехословакию. У страха, как известно, глаза велики, и Леже сообщил Фипсу, что у французов есть надежная информация, будто немцы собираются идти дальше — на Бухарест 348. У англичан были свои источники, из которых утром 13 сентября они узнали, что все германские посольства и миссии получили известие о том, что вторжение в Чехословакию планируется на 25 сентября 349. Однако англичане и французы по-прежнему допускали, что Германия может отказаться от насильственных действий, и стремились предотвратить войну. Вопрос заключался в том, какими мерами лучше воздействовать на Гитлера — занять твердую позицию и объявить ему, что, напав на Чехословакию, он получит войну с Францией и Англией, или оказывать давление на Бенеша и убеждать Гитлера, что чехи добровольно отдадут Судеты. На первом варианте во Франции настаивал Леон Блюм 350, а в Англии — Черчилль, Иден, Дафф Купер и другие сторонники «твердой руки». Но они были в меньшинстве.

У Чемберлена, который хотел во что бы то ни стало избежать войны и мирно договориться с Гитлером, было трудное положение. «Я полностью осознаю, — писал он сестре 11 сентября, — что если дела пойдут плохо и агрессия состоится, многие, включая Уинстона (Черчилля), скажут, что британское правительство должно нести ответственность, и что если бы только у него хватило смелости заявить сейчас Гитлеру, что если он применит силу, мы сразу же объявим ему войну, это остановило бы его. К тому времени будет уже невозможно доказать обратное. Но я буду удовлетворен, если мы ошибемся (то есть война все-таки начнется. — И. Т.) и позволим принять самое важное решение, которое только может принять любое государство — решение о войне или мире — другому государству» 351. Для себя Чемберлен давно решил, что даже «если (мирные усилия) провалятся, я все равно буду говорить, что их стоило предпринять. Потому что единственной альтернативой была война, и я никогда не взвалю эту ужасную ответственность на свои плечи, пока меня не вынудит к этому безумство других» 352. Это можно было бы назвать желанием «умыть руки» и уйти от ответственности, если бы всего через несколько дней Чемберлен не решился ради сохранения мира перешагнуть через свои чувства и принести в жертву собственную репутацию. Сделал он это, правда, с одобрения короля и кабинета министров, переложив часть ответственности и на