Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

дипломат нацистской Германии позволил себе в самой грубой форме высказать вслух то, что у фюрера было на уме. Чехи «все будут уничтожены, женщины и дети — все», — кричал он британскому послу Гендерсону, когда тот позволил себе поинтересоваться, что происходит 293. Досталось и лично послу. «Вы позволили себе действовать у меня за спиной и обратились к генералу Кейтелю за разъяснениями о мнимых передвижениях германских войск на чехословацкой границе, — бушевал Риббентроп. — Я прослежу, чтобы в будущем вы не получали никакой информации по военным вопросам». «Я вынужден буду довести это до сведения моего правительства, — сдерживая эмоции, ответил посол. — Из ваших слов я могу заключить, что информация, предоставленная мне Кейтелем, была неверной» 294. Дело грозило принять скверный оборот. Сопротивление германского генералитета, решительные действия Бенеша и истерика Риббентропа вынудили всех участников событий внести коррективы в свои позиции.

Майский кризис, как принято называть события 20-22 мая, заставил англичан и французов открыто обозначить свои позиции. «Британия и Франция, — отмечал заместитель английского военного атташе в Берлине подполковник Стронг, — были в растерянности. Их вынудили выйти из тени, — последнее, чего они хотели бы сделать, — и открыто предупредить Гитлера» 295. Англичанам пришлось сделать несколько отрезвляющих заявлений. 22 мая Галифакс передал Риббентропу, чтобы тот «не рассчитывал на то, что Великобритания сможет остаться в стороне, если в результате опрометчивых действий с чьей-либо стороны разразится европейский пожар» 296. По английскому посольству в Берлине стала распространяться паника. Сразу несколько сотрудников посольства попросили отправить свои семьи в Лондон. Атмосфера резко накалилась. Слухи об «эвакуации» британского посольства моментально разошлись по Берлину. Жители германской столицы ожидали чешских бомбардировок. В германском посольстве в Праге срочно сжигали секретные документы 297. Галифаксу и Кадогану пришлось вмешаться, чтобы успокоить британских дипломатов 298. Гендерсон послал к границе две ознакомительные миссии британских военных дипломатов, которые, проехав за сутки 1000 километров, зафиксировали, что с германской стороны никакого передвижения войск не происходит. Английский военный атташе в Берлине полковник Мэйсон-Макфарлейн посчитал, что во всем виноваты чехи, специально раздувшие конфликт. «Вполне возможно, — написал он в отчете о своей поездке на германо-чехословацкую границу, — что чешский Генеральный штаб получал различные сообщения о передвижениях (германских) частей, что вполне могло в каких-то случаях соответствовать действительности. Однако (чешские штабисты) сделали из этого много неоправданных выводов. Они виноваты в больших преувеличениях и в домыслах» 299. Британский «кабинет настроен благоразумно, — отметил Кадоган, — и против чехов!» 300 Итоги Майского кризиса подвел премьер-министр, которому «проклятые немцы» испортили уикенд, сорвав его с рыбалки 301. Германское правительство, сообщил Невилл Чемберлен сестре Иде, 1) завершило подготовку мятежа (судетских немцев. — И. Т.); 2) после получения наших предупреждений оно решило, что риск слишком велик; 3) дальнейшее развитие событий привело германское правительство к мысли, что его престиж подорван; 4) свою злобу немцы обратили на нас, поскольку считают виновными в срыве их планов 302.

Англичане попали в сложную ситуацию. Они стремились любыми способами избежать войны из-за Чехословакии. Но выяснилось, что обе стороны конфликта настроены решительно. Галифакс даже просил Гендерсона «довести до тупоголовых немцев, что если они будут продолжать дергать за веревочку, пушка, скорее всего, выстрелит. Наш единственный шанс, — сообщал министр послу, — убедить их не делать этого. Это очень трудная задача — избежать войны, не подвергнувшись унижению. А я, также как и вы, не хочу воевать из-за Чехословакии, если я могу избежать этого» 303. Еще одной головной болью Галифакса было стремление сделать все возможное, чтобы внешнюю политику Франции снова не возглавил Поль-Бонкур. Его руководство вполне могло привести к активной поддержке Чехословакии со стороны Франции. Британского посла в Париже Фипса Галифакс специально уполномочил работать против политических соперников Даладье 304, что вообще-то было непринято в англо-французских отношениях. Короче говоря, Галифаксу приходилось крутиться. Ему необходимо было одновременно объяснять французам, что англичане не пойдут воевать вместе с ними из-за Чехословакии, блефовать перед Германией, будто Лондон не останется в стороне в случае возможных осложнений, и, наконец, оказывать давление на Прагу, заставляя ее идти навстречу требованиям судетских немцев.

Задача Галифакса осложнялась тем, что британские послы в Париже, Берлине и Праге, мягко говоря, не соответствовали важности момента. Посол во Франции Фипс, достигший пенсионного возраста, часто сообщал своему начальству то, что оно хотело слышать, а не то, как обстояли дела в действительности. «Все лучшие люди Франции выступают против войны почти любой ценой», — уверял он Лондон 24 сентября, в самый разгар кризиса. Английскому правительству надо быть очень осторожным, чтобы «даже намеком не поощрять маленькую, но очень шумную и коррумпированную военную партию здесь» 305. Удивленный такой оценкой Кадоган даже специально уточнил у посла, имеет ли тот в виду тех французов, которые считают, что Франция должна выполнять свои договорные обязательства перед Чехословакией? На что получил ответ, что подразумевались коммунисты, оплачиваемые Москвой 306. В свою очередь, посол в Берлине Гендерсон не всегда понимал, чего от него хотят в Лондоне 307. Он откровенно не любил чехов и, перефразируя Бисмарка, считал, что Судеты не стоят костей даже одного британского солдата 308. Услужливость и расшаркивание перед немцами заменяли Гендерсону многие другие качества, необходимые послу одной великой державы в другой. У Гендерсона сложились приятельские отношения с Герингом (оба увлекались охотой), но Гитлер и Риббентроп его недолюбливали. Фюрер вообще каждый раз напрягался, когда видел британского посла 309. Уже после окончания кризиса и отторжения Судет от Чехословакии некоторые политики в Лондоне посчитали, что Гендерсон «полностью не справился с задачей донести до Германии всю опасность ситуации и серьезность намерений Британии» 310. Наконец, посланник в Праге Ньютон, как и его предшественник Эддисон, относился к чехам высокомерно и с плохо скрываемым презрением. Президент Бенеш считал его «тупоголовым невеждой», а само британское посольство при Ньютоне напоминало ему скорее представительство судетских немцев 311. В Англии, конечно, догадывались о беспомощности своих послов, и в августе для исправления ситуации в Прагу был послан лорд Рансимен, официальной задачей которого была помощь в нахождении компромисса между правительством и судетскими немцами. Но и он не слишком преуспел в своей миссии, посылая в Лондон «обнадеживающую информацию» 312. Впрочем, задача Рансимена изначально была невыполнимой, учитывая те цели, которые преследовал Гитлер, и инструкции, полученные в Берлине Генлейном. Правда, тогда британцы не могли знать об этом.

В мае