Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

земляным полом, сводчатая и в них “ахоры” – ясли, сделанные нишей, в углубления стены для каждого жеребца отдельно. Стойл нет, и лошади стоят не отгороженными друг от друга, а чтобы не бились, их привязывают за заднюю ногу цепью к колу, вбитому в пол. Конюшни содержатся, благодаря русским инструкторам, весьма чисто. Здесь же во дворе конский лазарет с ветеринаром; “байтал” – кузнец… и кузница… Вот вам все помещения бригады»[344].

Удачный выбор места позволил А. И. Домонтовичу проводить каждое утро занятия с конными «казаками» на тренировочном плацу для отработки пешего порядка, а вечером, за воротами казармы, проводить общебригадное обучение[345]. «Казаки» усвоили основные уставные правила конного строя, сторожевой службы, рубки, фехтования. Джигитовка стала визитной карточкой бригады. Значимым стало то, что «казаков» приучили носить форму и следить за ней. Это выгодно выделяло их на фоне остальной иранской армии[346]. Российские инструкторы строго следили за поддержанием дисциплины, формируя при этом среди подчиненных чувство корпоративной солидарности. Последнее, правда, имело своеобразный характер. Побывавший в 1889–1890 гг. в Персии Джордж (Георг в некоторых русских переводах) Натаниэль Кёрзон отмечал, что «хотя оба полка находятся под непосредственным наблюдением русских инструкторов, но почему-то Мухаджирский считается старшим»[347]. То есть внутренние противоречия между представителями двух частей ПКБ изжиты не были.

1.5. Проблемы и итоги деятельности русской военной миссии в Иране

Успех А. И. Домонтовича сам он объяснял двумя причинами. «Мне было предоставлено право действовать полновластно, сообразуясь только с условиями, в которых мне придётся находиться… Тот же взгляд и то же полное предоставление мне права самостоятельно вести дело и в Персии, вероятно, в силу той же причины совершенного незнакомства персиян с моим делом. Совпадение таких счастливых обстоятельств было слишком благоприятно для меня»[348]. Однако нам представляется, что большая доля в успехе принадлежала самому Заведующему, сумевшему в короткий срок приспособиться к новым условиям и успешно выполнить возложенную на него задачу. Здесь вполне можно согласиться с мнением российской исследовательницы, что «только благодаря профессионализму и компетентности русского офицера Алексея Домонтовича… была заложена основа Персидской казачьей бригады»[349]. Этот успех еще более очевиден на фоне того, что с 1881 г. военным министром Персии вновь стал Камран-мирза Наиб ос-Солтане[350], третий сын Насреддин-шаха (он уже занимал эту должность перед Хусайн-ханом и был смещен шахом в 1871 г. за некомпетентность[351]). Как уже отмечалось, А. И. Домонтович был подчинен по контракту военному министру Ирана. И подчинение это не было формальным, особенно в финансовой сфере. Несмотря на «внимательное отношение к европейцам, особенно к русским»[352], в России новый глава иранского военного ведомства считался англофилом и чуть ли не находившимся на содержании у англичан. «Красив, хитёр, но ничего не смыслит в военном деле, хотя и военный министр», – писал о нём Мисль-Рустем[353]. Камран-мирза был абсолютно не способен к военному делу. В своей должности он видел солидный источник для удовлетворения своих широких жизненных потребностей[354]. «Во главе Военного министерства стоит военный министр, “Эмир-Кебир”, Наиб ос-Солтане, сын шаха, человек лет 40, тучный, красивый, ленивый, по-персидски грамотный, ничего не понимающий в военном деле, немного болтающий по-французски, по-немецки, по приёмам очень двуличный и вежливый, всегда как будто думающий о чём-то важном, а между тем интересующийся не военным делом, а банею», – писал о Камран-мирзе один из офицеров ПКБ[355]. «Сферой наиболее беззастенчивого хищения “всех и вся” является Военное министерство, во главе которого стоит третий сын шаха и первый обиратель своего ведомства Камран-мирза, имеющий титул Наиб ос-Солтане, т. е. Наместник государя. Этот красивый, напыщенный, разжиревший, ленивый, двуличный, но изысканно-вежливый принц… ровно ничего не понимает в военном деле и не только в качестве Эмир-Кебира (военного министра), но и с нравственной стороны пользуется у персов весьма плохой репутацией», – писал о нём М. Алиханов-

Аварский[356]. «Он очень разбогател, пользуясь, главным образом, содержанием офицеров и получая при всяком утверждении бюджета полков и наград пишкеши чуть ли не по таксе самим им установленной»[357]. Учитывая склонность Камран-мирзы к подаркам-пишкешам, его влияние на шаха (он был любимым сыном[358]), прямую подчиненность ему командира российских инструкторов и ПКБ, именно он стал определяющим лицом в судьбе бригады вплоть до смерти шаха в 1896 г. С ним же были связаны финансовые неурядицы бригады, о которых сообщал А. И. Домонтович.

Суть трудностей, с которыми приходилось сталкиваться А. И. Домонтовичу, можно свести к конфликту между идеями и представлениями о службе, которыми был проникнут и руководствовался полковник, и реалиями, касавшимися как персидской действительности, так и внешнеполитических планов российского правительства. О сложностях в организации мухаджир мы уже говорили. Поэтому остановимся на двух проблемах, которые наложили отпечаток на кажущуюся успешной акцию по организации обучения персидской кавалерии.

Хотя прямых данных нам обнаружить не удалось, но косвенные свидетельствуют о сложностях в отношениях Заведующего с некоторыми из русских инструкторов. В частности, это касалось есаула И.Н. Браткова, о найме которого А. И. Домонтович в воспоминаниях сообщал как об ошибке. Выше говорилось о характеристиках офицеров и урядников, составлявших военную миссию, и их целях. Писалось это А. И. Домонтовичем уже по прошествии многих лет, и приходится сожалеть, что его публикация не была окончена из-за смерти автора. Иначе можно было бы более подробно узнать, что именно он имел в виду, сообщая (пусть и не всегда откровенно) о неудачном подборе офицеров. Следует заметить, что кто-то из обер-офицеров был, видимо, еще до окончания срока заменен сотником Кубанского казачьего войска Евплом Авксентьевичем Маковкиным[359]. Осенью 1879 г. подполковник составил докладную записку о состоянии дел в ПКБ[360]. Сопоставляя ее сведения, информацию воспоминаний и другие источники можно сделать вывод о том, что в отношениях между русскими военными представителями существовали проблемы. Главной из них было отсутствие единства и целеустремленности. Это явственно следует как из вышеприведенной оценки есаула И.Н. Браткова, так и из рекомендаций А. И. Домонтовича относительно «управления членами Русской военной миссии». От них он предполагал требовать «постоянной неуклонной энергии, стремящейся к достижению поставленной цели»[361]. «Подчинённые мне члены русской военной миссии должны разделять этот взгляд и по мере сил способствовать его выполнению, они должны безусловно быть послушными»[362]. Если учитывать, что эти рекомендации писались после случая с разделением части на 2 полка, то они приобретают вид выводов из происшедшего.

В корне неверно утверждение современных историков о том, что «русскому