Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

к властной верхушке или знатное происхождение), не являлся авторитетом. Именно в таком ключе следует понимать частые сетования А. И. Домонтовича на «отсутствие» в Персии «законов». Здесь действительно законы в европейском понимании играли малую роль. Общество строилось и жило на основе традиции и норм религиозного права. И в таких условиях более широкие полномочия Заведующему были просто необходимы. «Степень власти каждого шефа, – писал позднее возглавлявший ПКБ в 1894–1903 гг. В. А. Косоговский о порядках в персидской армии и о положении шефа фоуджа, – зависит вообще от его значения в стране и в глазах правительства»[375]. Думается, такая оценка вполне применима и к положению Заведующего. А. И. Домонтович, прослужив в Иране, прекрасно это понимал. Со временем своей строгостью и справедливостью он добился авторитета в бригаде. Этому способствовало также расположение со стороны шаха. Однако даже по прошествии 14 месяцев А. И. Домонтович не чувствовал себя уверенно. В глазах части мухаджиров он по-прежнему не имел веса. Рост его популярности у шаха вызвал естественную зависть со стороны высших персидских сановников и даже российского посланника. О последнем мы скажем отдельно. Что до вельмож, то сам Заведующий сообщал о кознях с их стороны. Особенно это касалось командиров тегеранского гарнизона и гулямов, которые науськивали своих подчиненных на «казаков». В августовском 1880 г. рапорте посланнику А. И. Домонтович отмечал наличие «различных случаев подстрекательства некоторых солдат Ваджихуллы-мирзы и гулямов Ала од-Доуле против “казаков”, нередко кончающихся убийством как оно и было 3 дня назад с одним “казаком”, отпущенным в отпуск. Жалобы мои на подобные преступные действия обращали весьма слабое внимание и тем ещё больше потворствовали беспорядкам»[376]. Такое науськивание ложилось на подготовленную почву, так как привилегированность «казаков» вызывала зависть[377]. Не имея статусного положения, закрепленного традицией, завися от военного министра Персии, ограниченный в своих полномочиях лишь организацией и обучением ПКБ, А. И. Домонтович, естественно, не мог быть уверенным в успехе своего детища.

Второй проблемой стали отношения с российской дипломатической миссией. В своих воспоминаниях А. И. Домонтович глухо сообщал о «недоразумениях», но говорил о них в общем, делая акцент на дипломатах второго ранга. Как уже отмечалось, полковник всю свою деятельность должен был согласовывать с русскими дипломатами в Тегеране.

Они же служили ему связующим звеном с персидским двором. Если на первых порах это посредничество имело положительное значение, то со временем оно стало меняться. Познакомившись в первые дни своего пребывания с чиновниками посольства Петром Егорьевичем Панафидиным и Иваном Фёдоровичем Похитоновым[378], А. И. Домонтович отзывался о них с ноткой уважения. Но через некоторое время тон его сообщений изменился. «Панафидин и Похитонов, – писал А. И. Домонтович, – были проникнуты чрезмерною важностью своего служебного положения и считали себя ни более, ни менее, как представителями императора. На этой почве происходили нередко недоразумения, которые могли подать повод сомневаться в существовании добрых отношений между посольством и русской военной миссией. Понятно, что в этом случае могла проиграть только последняя, как бы буирующая с представителем русского императора»[379]. В этой фразе заключена суть противоречий между российскими дипломатами и военными в Персии. Хотя A. И. Домонтович и сглаживал краски, однако проблема действительно существовала. Появилась она не сразу и приняла вид личностного конфликта между ним и посланником И. А. Зиновьевым. Поведение чиновников, думается, было лишь следствием взглядов их начальника.

Скорее всего, даже не желая того, полковник заслужил доверие шаха настолько, что тот, видимо, планировал предложить ему то, от чего отказался B. А. Франкини, – взять на себя реформирование всей армии. На этом доверии держалось и всё дело организации кавалерийских частей. Но в условиях Ирана выполнять возложенные на него функции А. И. Домонтович мог, только имея более высокий статус и больше полномочий от своего правительства. Он же был лишен инициативы, полностью зависел от Миссии и не имел четко определенных прав. В результате же невыполнения пожеланий шаха (тем более, шедших вразрез с мнением дипломатического представителя России) вкупе с интригами против него, командир ПКБ рисковал потерять доверие Насреддин-шаха. Это, в свою очередь, могло повредить делу военной миссии (что и произошло в начале 1890-х гг.). С получением должности военного агента подчиненное положение по отношению к Миссии сохранилось бы. Однако только в политических вопросах. Во всём остальном военный агент зависел бы уже даже не от кавказского начальства, а от Главного штаба. Таким образом, он получил бы больше свободы действий. Также менялся бы статус Заведующего при шахском дворе и в армии как военного представителя России, а не простого инструктора. Поэтому требования A. И. Домонтовича были во многом обоснованы, но реализованы в тех условиях быть не могли.

В 1882 г. произошли два знаковых события, имевшие непосредственное отношение к ПКБ. Кавказское наместничество было ликвидировано 22 ноября 1881 г. и заменено Кавказской администрацией. С 1 января 1882 г. в должность главы этой администрации – Главноначальствующего на Кавказе и командующего войсками Кавказского военного округа – вступил генерал от кавалерии Александр Михайлович Дондуков-Корсаков[380]. Таким образом, А. И. Домонтович лишился поддержки великого князя, протежировавшего ему при отправке в Персию и поддерживавшего полковника в течение 3 лет. А в июле 1882 г. закончился трехлетний срок контракта А. И. Домонтовича[381]. Шах пожелал возобновить соглашение с ним. Однако, офицер был отозван с занимаемой должности.

B. А. Косоговский в своем очерке развития ПКБ говорит, что А. И. Домонтович был оклеветан российским посланником, когда находился в четырехмесячном отпуске, из которого в Персию он уже не вернулся. По словам В. А. Косоговского, посланник затаил злобу на А. И. Домонтовича «вследствие ссоры, происшедшей между их жёнами» и обвинил того перед кавказским начальством в том, «что он действует против русских интересов, бывая на совещаниях министров, помимо посланника и желая создать в Персии значительную военную силу»[382].

Версия о влиянии И. А. Зиновьева на судьбу А. И. Домонтовича косвенно подтверждается документами, хранящимися в РГВИА. В феврале 1882 г. персидский посланник, пребывавший в Санкт-Петербурге, передал в Министерство иностранных дел просьбу шаха оставить полковника для продолжения реорганизации армии. На сообщении об этом из Азиатского департамента Министерства иностранных дел от 12 февраля 1882 г. была оставлена приписка «начальник Главного штаба (Николай Николаевич Обручев – О.Г.) полагает не препятствовать и если нужно, испросить высочайшее разрешение»[383]. Военный министр Пётр Семёнович Ванновский не возражал. Однако затем последовало сообщение российского посланника в Тегеране тайного советника И. А. Зиновьева от 26 февраля 1882 г. В нём мидовец писал: «Я сам бы желал возобновления контракта полковника Домонтовича… но