Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

и вызовом Англии. Захватив Албанию, Италия пыталась дать ответ на растущую активность Германии в Югославии, Румынии и Венгрии. Муссолини всерьез опасался, что Германия вытеснит Италию с Балкан, которые традиционно рассматривались в Риме сферой собственного влияния 92. Интересно, что такую версию допускал в то время и Чемберлен 93, хотя он, как и многие другие, не понимал, зачем Муссолини сделал это. Очевидно, что захват Албании являлся также вызовом Западным демократиям. Из Албании можно было серьезно угрожать Греции, которая всегда ориентировалась на Британию. Отсюда было всего 140 километров до греческих Салоник, что делало их легко досягаемыми для итальянской авиации. В случае возникновения европейской войны захват Греции, по мнению итальянских военных, становился необходим для того, чтобы угрожать положению Англии в восточном Средиземноморье 94. Присоединение Албании казалось Муссолини хорошо продуманным шагом, оставлявшим Италии возможность двигаться как в сторону военного союза с Германией, так и сближения со странами Запада. Для успокоения англичан итальянский поверенный в делах еще 7 апреля передал Галифаксу сообщение, что события в Албании «будут развиваться таким путем, чтобы не спровоцировать кризис в англо-итальянских отношениях или в международной ситуации в целом» 95.

Муссолини, однако, допустил серьезный политический просчет. Захват Албании разрушил то хрупкое равновесие, которое существовало на Балканах после исчезновения Чехословакии и Малой Антанты. Итальянцы давно опасались распада Югославии и усиления немецкого влияния в этом регионе. 17 марта Чиано специально вызвал посла Германии Маккензена, чтобы сообщить ему, что «германское вмешательство в вопросы, относящиеся к Хорватии, автоматически приведет к краху» итало-германской Оси 96. Немцы заверяли, что Средиземное море их не интересует, но Муссолини не доверял им 97. Особенно в условиях, когда экономическая зависимость Югославии от Германии стала «абсолютной» 98. Действительно, немцы предоставляли Югославии связанные кредиты, обязывавшие Белград закупать лишь германские товары. В начале 1939 года Германия заняла лидирующее положение на югославском рынке вооружения, заключив с Белградом контракт на поставку оружия на сумму в 200 миллионов рейхсмарок 99. Со своей стороны, Югославия перед Второй мировой войной превратилась в одного из главных поставщиков зерна в Германию. Чтобы выполнить свои контрактные обязательства, югославы вынуждены были даже ограничить его внутреннее потребление 100. Италия, в отличие от Германии, почти не закупала зерно за границей, сама нуждалась в современном оружии и не могла предоставить Югославии большие кредиты.

Муссолини и Чиано чувствовали, что Италия быстро теряет влияние в Югославии, где растут центробежные тенденции. Центральному правительству в Белграде итальянцы настойчиво советовали в марте пойти на уступки Хорватии в вопросах автономии, чтобы не толкать Загреб в объятия Берлина, а хорватам — проявлять терпение и не дразнить Белград 101. Присоединение Албании должно было стать веским аргументом в этой политике, но оказалось шагом в обратном направлении. Албанская авантюра усилила недоверие к Италии как Белграда, так и Загреба, и ускорила дезинтеграцию Югославии. Чиано как-то заметил, что итальянское влияние на Балканах способствует поддержанию баланса сил в регионе, препятствуя усилению позиций Германии 102. Захватив Албанию, итальянцы сами же и нарушили этот хрупкий баланс. Никто больше не заботился о сохранении регионального status quo. 13 апреля Чемберлен и Даладье поспешили в одностороннем порядке выдать вербальные гарантии безопасности Греции, Румынии и Турции, хотя никто не спрашивал их об этом.

Румыния, за три недели до этого подписавшая торгово-экономическое соглашение с Берлином и собиравшаяся подписать с ним договор о гарантии границ 103, вообще испугалась англо-французских гарантий едва ли не больше, чем потенциальной угрозы со стороны Германии.

Так или иначе, но аннексия небольшого балканского государства вынудила Муссолини окончательно определиться с дальнейшей политикой Италии. Он еще раз убедился, что от Гитлера можно ожидать гораздо большего, чем от Англии и Франции. Не то чтобы страны Запада совсем отказывались от мыслей «купить» Муссолини. Они готовы были при определенных условиях предложить ему сделку. Но, в отличие от Германии, им пришлось бы платить «из своего кармана» — итальянские требования включали Ниццу, Корсику, Тунис... «Исторически политика Италии всегда строилась на том, чтобы продать себя как можно дороже, — записал Кадоган 24 марта. — Но разрывая с Осью. Муссолини запросит большую цену, которую должна будет заплатить, главным образом, Франция. В этом таится очень большая опасность — любое обращение к Италии создаст сейчас у Муссолини впечатление, будто после всех последних событий Демократии реально напуганы. Может быть, Муссолини и не хочет начинать войну, но такое обращение может побудить его блефовать до той стадии, когда у него не останется уже пути назад» 104. В любом случае французы не собирались покупать Муссолини ценой своих территорий. Итальянцы «могут рассчитывать на пирс, не более того», — говорили французские дипломаты 105. Гитлер же, естественно, не возражал против передачи Италии части принадлежавших Франции земель. Он и акцию по захвату Албании воспринял как должное. Он вообще готов был поддержать все, что делало страны Оси сильнее. В апреле Муссолини сделал окончательный выбор в пользу Третьего рейха. Чиано получил указание заключить союзный договор с Германией.

Это соглашение, получившее название «Стальной пакт», было подписано Риббентропом и Чиано в Берлине 22 мая 1939 года. Муссолини не сразу дал согласие на его заключение. В конце октября 1938 года дуче писал Риббентропу, давно продвигавшему идею полноценного союза между Германией и Италией, что если Германия имеет в виду оборонительный союз, то «в этом абсолютно нет необходимости или срочности», потому что державы Оси и так были сильны и едины. Если же подразумевался наступательный союз, то он мог представлять интерес для Италии. Но тогда надо было «четко определить» сферу его действия 106. Это была вполне естественная реакция после беспрецедентной уступчивости Англии и Франции в дни сентябрьского кризиса. После Мюнхена Муссолини имел все основания не опасаться ни ту ни другую державу. Мало что изменилось в отношении дуче к Англии и Франции и в последующие несколько месяцев. Однако вскоре после захвата немцами Чехии отношение итальянцев к военному союзу с Германией начало меняться. Муссолини и, в меньшей степени, Чиано стали склоняться к желательности такого союза. Оба пришли к выводам, что большой европейской войны не избежать, но начинать ее лучше через три-четыре года, когда Италия закончит свои программы перевооружения 107, и что легче будет узнавать о планах непредсказуемого Гитлера, находясь с ним в военно-политическом союзе. Итальянцы никогда полностью не доверяли немцам, и теперь, когда они стремились закрепить за собой преимущественное влияние в Средиземноморье, им важно было иметь дополнительные