Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

полудня Ноэль вновь оказался в кабинете Бека, но уже вместе с Кеннардом, и они вдвоем принялись уговаривать Бека. В конечном счете, им удалось добиться согласия министра только на ранее указанную формулу, которая дает Думенку достаточные возможности для ведения переговоров. Бек отказался пойти на большее, сославшись на желание Польши не попасть в переделку, куда, как она подозревает, ее стремится втянуть Советское правительство. Давая согласие, Бек повторил: Польше по-прежнему претит ввод советских войск на территорию Польши824.

В тот же день Ноэль телеграфировал в Москву, очевидно, Думенку и Наджиару: «Польское правительство согласно с тем, чтобы Думенк сказал следующее: «Уверены, что в случае общих действий против немецкой агрессии, сотрудничество между Польшей и Советским Союзом на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается (или возможно). Французский и английский генштабы считают, что существует необходимость немедленно изучить все варианты сотрудничества»825.

Все эти потуги французов уже напоминали неудачные реанимационные действия по оживлению покойника: военные переговоры после непродолжительной болезни впали в ко́му, и скончались, не приходя в сознание, а Сталин констатировал их безвременную смерть.

В этот же день в ответ на сообщение Ноэля в Варшаву была направлена телеграмма, в которой говорилось, что будет изучено, как применить формулировку Бека по поводу сотрудничества с Советским Союзом в случае нападения Германии, но эта уступка происходит слишком поздно. Кроме того, она недостаточна, поскольку она не позволяет сослаться на решение самого польского правительства826.

Перед нами достаточно много убедительных свидетельств того, как руководители Англии и Франции предпринимали титанические усилия, чтобы сохранить мир. Французы даже пошли на ничем не завуалированные унижения перед поляками, которые как огня боялись испортить отношения с Германией. И Бек, в конце концов, согласился сделать то, чего с таким упорством добивались в Кремле: пропустить Красную Армию на территорию Польши. Именно так можно расценить этот, ранее выделенный мной пассаж из заявления Бека: «Ввиду этого штабы считают необходимым составление с советским штабом любых планов». И не вина правительств Англии и Франции, что они просто не успели, не их вина, что Сталин решил, что Второй мировой войне самое время начаться.

23 августа французский военный атташе в Москве генерал Палас сообщал Даладье: «Ссылаясь на предоставление Германией Советскому Союзу кредитов и возможности получать вооружение с управляемых немцами заводов Шкода, дело идет либо к смягчению напряженности между Германией и Советским Союзом, либо к секретному германо-советскому соглашению в ближайшем будущем на основе раздела Польши и Прибалтики». Сложившаяся ситуация позволяет Советскому правительству преследовать два совершенно противоположных решения:

а) совместные действия с западными странами, но солидные и хорошо организованные, с четким участием Румынии и Польши и, возможно, также прибалтийских государств с целью противостоять любой новой агрессии в Европе;

б) соглашение с Германией, которое поведет к разделу Польши и Прибалтики. В этом последнем случае определены секретные статьи, которые могут обеспечить Германии свободу ее действий, чтобы атаковать Францию на западе, попытаться завладеть ее африканскими владениями и завоевать, таким образом, базы в Атлантике, которые ей позволили бы, наконец, проводить мировую политику, в соответствии с германскими амбициями. Генерал настойчиво подчеркивал, что в его глазах вторая возможность для Советского Союза представляется лишь «худшим вариантом»827.

Вероятность того, что, заключив новый договор о ненападении, Сталин и Гитлер решили поделить Европу, не стала большой тайной и для военного разведчика генерала Паласа. Трудно сказать, действительно ли он получил достоверные сведения о содержании секретного протокола к пакту Молотова – Риббентропа. Возможно, Палас просто вычислил примерное разделение «сфер государственных интересов Сталина и Гитлера», а также то, что ради того, чтобы хоть на время вывести Советский Союз из игры, Гитлер не только Польшу с Прибалтикой отдаст, но и душу дьяволу заложит. Что касается оценки стратегических последствий пакта Молотова – Риббентропа для Советского Союза, Палас был, конечно же, прав: «нейтралитет» в начавшейся Второй мировой войне и раздел Польши и Прибалтики, в конечном счете очень дорого обошлись нашей стране.

С другой стороны, я не исключаю того, что Сталин намеренно утроил утечку информации о том, что к договору о ненападении будет приложен Секретный протокол. Смысл этой возможной утечки в том, чтобы англичане и французы, решая, приходить им на помощь Польше или бросить ее на произвол судьбы, не были бы до конца уверены в том, что Секретный протокол не содержит обязательств прямой военной помощи, что пакт о ненападении не является на самом деле договором о военном союзе, и поэтому не торопились оказывать Польше реальной военной помощи.

23 августа полпред в Варшаве Шаронов направил Молотову большое секретное политическое письмо. Полпред писал, что официальная политика Польши, декларируемая в речах и в прессе, мало соответствует политике, которую действительно проводит Варшава, и действительным отношениям с другими странами, в первую очередь с Англией, Францией и СССР.

Тесный военно-политический союз, взаимное доверие и мощная финансовая поддержка Англии существуют только на газетной бумаге.

– Англия видит в Польше форпост против Советского Союза;

– желает сама, а не вместе с Францией, держать в руках Польшу;

– имеет наглядный урок в виде печально закончившегося для Франции франко-польского содружества;

– учитывает невозможность для Польши самостоятельно выйти из финансового кризиса при демобилизации армии и промышленности;

– не хочет вновь видеть Польшу в более крепких, чем ранее, объятиях Германии, возможно даже в виде какого-либо «протектората», хотя и направленного против СССР, но угрожающего интересам Англии;

– усилившая Италию и Германию и видящая, что ее политика обратились против нее, и нуждающаяся в третьей державе для получения равновесия в Европе, которое должно было бы зависеть только от нее;

– не желает участвовать в возможной войне против держав «оси», особенно при отсутствии пакта с СССР, обеспечивающего ей возможность ограничиться минимальными резервами в исполнение ее договоров и гарантий, особенно по отношению к Франции и Польше;

– не желает возврата Германии к послеверсальскому – догитлеровскому состоянию, имея в виду и Францию, и СССР;

– встретила в Польше полковничье правительство, почувствовавшее свою ценность для Англии, не верящее в эффективную военную помощь Англии и в возможность не опасаться предательства и желающее продаться, по мнению англичан, слишком дорого;

– опасается влияния СССР на Прибалтику и старается не замечать проникновения в эти государства Германии (не говоря о положении Финляндии) – далеко не имеет «тесных» отношений с Польшей.

Несмотря на декларацию о взаимопомощи, договор пока не подписан, и только 10 августа посол Рачиньский представил Галифаксу ответ на проект английского правительства об этом, судя по имеющимся сведениям, договоре сроком на пять лет. 6 августа опять появилось