Кузя - Виктор Александрович Блытов

немедленно судить за это предательство. Так ты и сейчас ведешь, вроде как, переговоры с Борзоевым, чтобы обеспечивать проход наркотиков из Афганистана через Чечню в Россию. Ржавцева они освободили, подполковника присвоили за страдания, медаль повесили за героизм, а против тебя возбудили уголовное дело, которое, по его словам, сейчас расследуется прокуратурой.

Кузьма, вытаращив глаза, слушая Алексея.

– Во дают, как перевернули!

– А тут и ты прилетел к разбору с ранеными. Лучше бы ты в горах остался! – Алексей поморщился, – а мы бы пока разобрались, что к чему. Он тебя сразу с корабля на бал и вызвал на разборку.

Кузьма усмехнулся.

– У меня еще «Макаров» дымился после боя, вот он его и отобрал, наверное. «Макарова» то не оставили?

– Нет, увезли, получишь со склада новый! – Бармотин улыбнулся.

– Судя по всему, этот генерал из той же шайки, что и Ржавцев, а может, и более высокие люди, стоящие над ними. Во всяком случае, чувствую, что в Чечне воюем не против чеченцев, а против своих перевертышей, разворовывающих Россию, и мы им в этом сегодня конкретно мешаем. То есть наступили здесь в Чечне, вроде как, на любимый мозоль.

– Почему наступили? Цепочку им оборвали – основная часть наркотиков шла в Россию через Бексултанова! – нахмурился Алексей, – потом, в междуречье обеспечивал транзит, видимо, Борзоев или его подельники. Ты их разбил – вот и возник интерес к твоей фигуре, что ты можешь еще такого здесь натворить? За твоей головой приезжали наверняка. Лучше закрыть тебя лет на десять непонятно за что за проволоку, где можно потом по-тихому и убрать. Отсюда все эти обвинения.

Кузьма подошел к окну, глубоко вздохнул. Из открытого окна донесся шум подлетающего вертолета.

Бармотин вытер рукой волосы, видимо, от напряжения вспотел.

Кузьма подошел к дивану, сел, откинулся на спинку и сказал:

– Пойду ка я собираться и группу готовить! Много сегодня полетит и новых и тех, кто со мной вынуждены были вернуться. Ну, а со Ржавцевым придется, видимо, снова разбираться, так они это не оставят. Успехов вам и напомни Николаю Николаевичу, чтобы не забыл Осиповича. Во-первых, он мне нужен в горах, как специалист, а во-вторых, я спать спокойно не могу, пока Миша у них. Я же за него отвечаю.

Алексей пожал молча ему руку, и Кузьма вышел из кабинета.

– Пожалуй, и я пойду готовиться с Каноковым. У нас рокнролл назначен на восемь вечера! – сказал Алексей и вышел вслед за Кузьмой.

Пробежавший мимо дневальный доложил, что Вересов вызвал к себе капитана Нарышкина и офицеров из группы сопровождения и стал готовиться к переговорам с Джохаром.

Внедрение Канокова прошло на редкость удачно. В назначенное время служба комендатуры и несколько приданных ей отделений «Тамани» блокировала медресе, бывшее при мечети. Основную задачу выполняли комендантские, спецназовцам второго взвода под общим командованием Бармотина оставили второстепенную роль в оцеплении. Этим и воспользовался Алексей. Через специально организованную щель в оцеплении уйти удалось лишь заранее подготовленным Али и Лечо, и они и увели с собой запаниковавшего сильно Салеха Канокова, хотевшего подорваться на связке гранат. В назначенное время у забора, отделявшего хозяйственные постройки мечети, они пролезли в заранее подготовленную дырку, где их и ждал УАЗик с Володей Каноковым, сидевшим за рулем, в старой афганской форме. Ребята и Салех запрыгнули в УАЗ.

– Гони! – скомандовал Лечо. И машина, сорвавшись с места, понеслась по улицам спящего города.

Володя быстро набрал скорость, унося Салеха от погони. Салех, увидев в машине солдата в форме, было решил, что его предали. Хотел застрелить Володю, но Лечо, положив ему руку на плечо, успокоил его, объяснив, что это свой солдат, их друг.

Каноков отвез Салеха на заранее подготовленную явку в доме отца чеченского милиционера Бадруди Ахмедова, где их ждал отец Бадруди Ахмед. Отец был против того, чтобы сын участвовал в братоубийственной войне, но так получилось, что один из чеченских командиров расстрелял в Грозном старшего сына Али Ахмедова по непонятной причине, и тогда отец сам привел в чеченскую милицию своего младшего сына Бадруди.

– Они сами решили, на какой стороне мы будем сражаться. Твое дело, сынок, отомстить за брата! – сказал отец торжественно.

Ахмед Ахмадов сам предложил Бармотину использовать его дом и обещал оказать посильную помощь.

Приехавшим Али, Лечо, Салеху и Володе Ахмед молча открыл дверь и, ничего не спрашивая, запустил «беглецов» из медресе.

– Лечо, там ваша комната, как ты просил! – показал он Лечо на свободную комнату.

Взаимопомощь чеченцев чеченцам в условиях войны на территории Чечни не вызывала подозрения ни у кого. Сложные тейповые и родственные связи обязывали помогать тем, кто в беде. Вот неоказание помощи могло вызвать подозрение и даже негативное отношение узнавших об этом.

Бадруди в это время был в Грозном, Вересов позаботился, чтобы он в это время, как минимум месяц, не попал домой.

В комнате Салех молча осмотрел спасших его ребят и Канокова. Каноков в его российской форме-афганке со знаками различия и погонами обратил на себя внимание Салеха больше других ребят.

– Ты кто будешь? – спросил он по-русски.

– Да так, просто солдат, зовут Володя! – пожал Володя плечами, – проезжал мимо, а тут мои знакомые ребята семафорят, попросили срочно помочь. Крестники они мои. Я их подвозил из Миндального, когда их хотели ОМОНовцы расстрелять, вытащил буквально из-под расстрела. Ну, по их просьбе я и остался у дыры подождать вас. Если, как они говорят, у вас все нормально, то значит – я сделал доброе дело, если нет – то Бог мне простит!

– Ты веришь в Бога?

– Да, я же из казачьей станицы с Зеленчука.

Упоминание Володей Зеленчука встряхнуло Салеха и заставило более внимательно приглядеться к Володе. В принципе, Салех уже знал от ребят эту историю с чудесным спасением Лечо и Али, где спасителем выступил русский солдат. Теперь он сам познакомился с ним.

– Почему ты нам помогаешь? – строго спросил Салех, держа левую руку на рукояти револьвера в боковом кармане брюк.

– Там облава была по улице! Решил снова вытащить своих крестников – попросили. Я же понимаю, что эти облавы коменданта только озлобляют местных людей.

– Ты христианин, если веришь в Бога? – внезапно спросил Салех, рассматривая Володю своими черными глазами.

– Я скорее атеист. Так мать воспитала – мать у меня русская, а отец черкес!

– Как черкес – адыг? – заволновался вдруг Салех, – я ведь тоже адыг!

Салех вынул руку из кармана и спросил по-черкесски:

– Ты понимаешь по-адыгски?

– Да, ведь я вырос в ауле отца. Конечно, понимаю! – ответил Володя, переходя на черкесский язык.

– А