Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

стопушечного корабля сняли все орудия за четыре иль пять часов, – на эту работу в Англии, насколько я знаю, никогда не тратят менее двадцати четырех часов, и притом ее исполнили тут с гораздо меньшими затруднениями, чем у нас. Все это я наблюдал из своего больничного окна».

Французский морской историк сообщает просто невероятные сведения, утверждая, что галера, заложенная на верфи в четыре часа, в девять уже вышла из гавани полностью вооруженной. Эти сведения можно принять вместе с приведенными выше более содержательными заметками английского офицера как указания на замечательную степень порядка и на общие средства для работ во французском флоте в рассматриваемую эпоху.

Тем не менее весь этот удивительный рост флота, обусловленный действиями правительства, сменился увяданием, когда исчезла благосклонность власти. Прошло слишком мало времени для того, чтобы любовь к флоту пустила глубокие корни в жизни народа. Деятельность Кольбера прямо согласовывалась с направлением политики Ришелье, и какое-то время казалось, что Франция будет и далее двигаться по пути, ведущему к величию на море и к преобладанию на суше. По причинам, приводить которые здесь нет необходимости, Людовик XIV проникся чувством горькой вражды к Голландии; это чувство разделял и Карл II, так что оба короля решились на попытку уничтожения Соединенных провинций. Война, начавшаяся в 1672 году, противоречила естественным чувствам Англии, но была с ее стороны меньшей политической ошибкой, чем со стороны Франции, особенно по отношению к морской силе. Франция помогала разорить своего вероятного и, наверное, незаменимого союзника; Англия же способствовала уничтожению своего величайшего соперника на море, который превосходил ее в коммерческом развитии. Франция, шатавшаяся под бременем долгов и финансовых затруднений, когда Людовик взошел на трон, только что узрела ясные горизонты – плоды успешных реформ Кольбера, но война, продолжавшаяся шесть лет, уничтожила большую часть этих плодов. Земледелие, мануфактуры, коммерция и колонии – все пострадало, все начинания Кольбера зачахли, а порядок, который он восстановил в финансах, был ниспровергнут. То есть поступки Людовика – а он один руководил Францией – ослабили морскую силу его страны и отвратили от нее лучшего союзника. Территория и военная сила Франции возросли, но источники торговли и мирного мореходства иссякли в процессе войны; военный флот еще несколько лет содержался с большим блеском, но вскоре и он начал хиреть, а к концу правления Людовика почти совсем исчез. Такой же ложной политикой по отношению к морским интересам отличалось и остальное время этого правления длиной в пятьдесят четыре года: Людовик постоянно отворачивался от морских интересов, уделял внимание только боевым кораблям, не мог или не хотел видеть, что последние мало полезны, если мирное мореходство и промышленность, на которые опирается развитие флота, не процветают в стране. Его политика, направленная на преобладание в Европе путем военной силы и расширения территориальных владений, принудила Англию и Голландию к союзу, который, как уже отмечалось, прямо изгнал Францию с моря и косвенно подорвал морскую силу Голландии. Флот Кольбера погиб, и в последние десять лет жизни Людовика значительный французский флот ни разу не выходил в море, хотя морская война велась непрерывно. Благодаря простоте механизмов абсолютной монархии стало понятно, сколь велико может быть влияние правительства на рост и на упадок морской силы.

Итак, в последний период правления Людовика XIV наблюдался упадок морской силы, вследствие ослабления оснований – торговли и того богатства, которое торговля приносит государству. Новое правительство, тоже абсолютистское и со своей политикой, по требованию Англии отказалось от всяких претензий на содержание сильного военного флота. Причиной стало несовершеннолетие нового короля; регент [30] же, горячо враждовавший с королем Испании и желавший укрепить свою личную власть, заключил союз с Англией. Франция в ущерб Испании помогла Австрии, наследственному своему врагу, утвердиться в Неаполе и на Сицилии и в союзе с нею уничтожила испанский флот и адмиралтейства. Здесь мы опять видим правителя, который игнорирует морские интересы Франции и прямо помогает наращивать силу «владычице морей», как помогал той, пусть косвенно и непреднамеренно, Людовик XIV. Эта кратковременная фаза политики завершилась со смертью регента в 1726 году, но и после того, до 1760 года, правительство Франции продолжало игнорировать морские интересы. Правда, молва гласит, что, благодаря некоторым мудрым изменениям в финансах, прежде всего в области свободы торговли (заслуга министра Лоу [31], шотландца по происхождению), торговля с Ост– и Вест-Индией поразительно увеличилась, а острова Гваделупа и Мартиника чрезвычайно разбогатели, однако с началом войны торговля и колонии Франции вследствие упадка ее флота оказались брошенными на произвол Англии. В 1756 году, когда натянутое положение дел уже грозило разрывом отношений, Франция имела всего сорок пять линейных кораблей, а Англия – около ста тридцати; когда эти сорок пять кораблей пришлось вооружать и снабжать всем необходимым, то не нашлось достаточного количества материалов, такелажа, припасов и даже артиллерии. Но и это не все: «Недостаток последовательности в действиях правительства, – замечал один французский автор, – породил безразличие и открыл путь беспорядку и недостатку дисциплины. Никогда несправедливые повышения по службе не случались так часто и не вызывали более заметного общего недовольства. Деньги и интриги заняли место прочего и сулили власть и могущество. Знать и выскочки полагали, что влияние в столице и самоуверенное поведение в морских портах освобождают от несения службы. Расхищение доходов государства и адмиралтейств не ведало границ. Честь и скромность поднимались на смех. Как будто этого было мало, министерство озаботилось стремлением изгладить героические традиции прошлого, которые избежали общего разрушения. За энергичными схватками великого правления последовала, по приказу двора, политика осмотрительности (affaires de circumspection). Для сохранения в целости среди суеты общих хищений немногих вооруженных кораблей делались уступки неприятелю, причем все чаще и чаще. Ради этого несчастного принципа мы были обречены на оборонительное положение, столь же выгодное для неприятеля, сколь и чуждое духу нашего народа. Боязливая осмотрительность перед врагом, нам навязанная, изменила со временем национальный характер, а злоупотребления приводили к нарушению дисциплины и к отступлению от своего долга под огнем неприятеля, примеры чему тщетно было бы искать в предшествовавшем столетии».

Ошибочная политика континентального расширения поглощала средства страны и была вдвойне вредна, потому что, оставляя беззащитными колонии и торговлю, она подвергала пресечению, в случае войны, величайший источник богатства, как это в действительности и случилось. Малые эскадры, посылавшиеся в море, разбивались подавляющими силами неприятеля, торговое мореходство прекратилось, и колонии – Канада, Мартиника, Гваделупа, Индия – попали в руки Англии. Не станем вдаваться в излишние подробности, но можно было бы привести здесь интересные извлечения из сочинений о