Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

Оскорблённые «в своих лучших чувствах» офицеры ушли, а мы в молчание просидели до прихода Сан Саныча. Особист внимательно выслушал командира полка.

– Ну и правильно, что так отшили этих паркетных шаркунов. Про генерала сказать ничего не хочу – нет информации, а о полковнике думаю, что вы ещё услышите….

Забегая вперёд скажу: через несколько месяцев полковник Петренко был задержан на одном из блок-постах в тот момент, когда пытался вывезти раненых боевиков в безопасное место. И это был не первый случай, когда он за деньги занимался этими делами.

Погода стоит уже пару дней морозная, снегу выпало сантиметров двадцать. К обеду немного теплеет и снег тает часа два, потом опять ударяет небольшой морозец и опять всё застывает. Жизнь в полку продолжает кипеть, только успевай поворачиваться и встречать удары. Вчера вечером разведрота опять нажралась и прапорщик с мед. роты тоже напился и давай рядом с нами гранаты метать – что там ему привиделось не понятно, но бойцы мои здорово его попинали. Тут нам неожиданно придали 68ой развед. батальон для совместных действий и сегодня целый день решали вопрос – посылать ли с ними наших корректировщиков, когда те идут в поиск или нет? Решили пока подготовить две группы корректировщиков, чтобы их, если что, по первому свистку отправить вместе с разведкой.

* * *

Вчера группировка вышла на меня и предупредили что завтра утром, то есть уже сегодня, они нанесут тремя ракетами удар по Улус-Керту и попросили чтобы я их откорректировал. Всю ночь пытался связаться с наблюдательным пунктом второго дивизиона на высоте 950.8, откуда прекрасно просматривались этот населённый пункт, но ничего не получилось. И сегодня утром в 7:20 три ракеты упали где-то там – в Улус-Керте или рядом, чёрт их знает. Звонят с группировки и задают вопрос – Ну, как ракеты упали? И давай я «извиваться» по телефону: типа вспышки видели, но точно, куда упали определить невозможно.

В 8:00 они повторили ракетный удар и опять задают вопрос – Ну а сейчас сумели засечь? Пришлось прямо признаться, что ни фига мы не видели и у меня нет связи с НП. Долго слушал по телефону всё, что они думают о нашей артиллерии. Конечно, это эмоции, но всё равно неприятно. После этого я «оторвался» на командире второго дивизиона, тоже высказал всё что думал.

До обеда приехал командир 19ой дивизии ВВ и попросил не стрелять по Дачу-Борзой до 16:00, так как там будут работать его разведчики. Одновременно он представил нам новую разгран. линию между его дивизией и нами. Получается и вперёд стрелять нам тоже нельзя. Только разобрались с этим, как приходит сообщение из первого батальона, что по дороге с Улус-Керта в Дачу-Борзой движется группа вооружённых людей. Стрелять, конечно, не стали. Потому что не понятно: то ли наши, то ли духи. А тем временем они зашли в Дачу-Борзой и растворились среди домов. И начались разборки, а на каком основание пропустили их в Дачу-Борзой, а почему не стреляли и так далее? Еле отбились от штаба группировки.

К вечеру стало известно, кто в Дачу-Борзой болтался. 12 человек из 7ой роты пошли туда на мародёрку. Когда они обратно вышли из деревни и направились к себе на позиции то по ним выстрелили из танка, но слава богу танкист промахнулся и им повезло. Правда, им повезло дважды: первый раз, что я по ним не открыл огонь, ну а второй раз, когда танкист промахнулся. Мародёров задержали и от позиций, все восемь километров, гнали бегом до штаба полка. Здесь их встретил начальник штаба Зорин. Выстроили их в цепочку, положили в грязь и давай они ползать по лужам взад-вперёд. Зорин над ними периодически с автомата постреливает, те от этого ещё более старательней по лужам шарахаются. Минут тридцать ползали, после чего мокрых загнали на гауптвахту. Пусть суки сидят и башкой думают.

После совещания позвонили с группировки и приказали быть в готовности к интенсивной работе артиллерии, ночью будет летать над горами вертолёт со спец. оборудованием и засекать позиции и места расположения боевиков, но ночь прошла спокойно. Выпустили лишь сто снарядов и то по нашим целям. Согласно развед. информации боевики Хаттаба пытаются пробить коридор в Дагестан. Ожесточённые бои идут за нп. Сельментаузен.

Март и до конца

4 марта с утра и до вечера ничего не предвещало изменений в моей военной судьбе. День прошёл спокойно, на нашем участке обороны тишина, но весь день гремело в районе нп. Комсомольское в 10 километрах от нас, куда по информации вышли из гор до полутора тысяч боевиков Гелаева. Их блокировали, предупредили нас о готовности к открытию огня, но арт. полк группировки справлялся с огнём по Комсомольскому самостоятельно. Часов в 15 я сел с Ржановым и хорошо посидели, попивая коньячок. Я уж собрался лечь подремать с часик, как открывается дверь кунга и в неё лезет незнакомый подполковник.

Подполковник Урусов, прибыл для замены начальника артиллерии 276 полка – так он представился. Я уцепился за него и с ходу стал ему наливать стопку за стопкой, боясь что он исчезнет из кунга и из моей жизни навсегда. Дальше я что-то уже смутно помнил. Ночью проснулся и настроение у меня отличное, зажёг свет полюбовался на спящего заменщика, выпил на радостях сто грамм коньяка и спокойно уснул.

Утром, мы спокойно позавтракали и поехали по огневым позициям артиллерии полка. Правда, дальше дивизионов мы не уехали. Миша Павлов достал флягу с брагой, настоянной на мёду, и мы хорошо посидели в первом дивизионе. Я уже не хотел никуда ехать и решил пешком вернуться на КП полка, чтобы оформлять документы на завтрашнее убытие домой, а Урусов на ПРП решил проехать на ОП первой и третьей миномётных батарей, а также проскочить на южную окраину Дуба-Юрта.

В принципе, сдача должности и оформление документов заняло у меня лишь несколько часов и уже после обеда я с лёгким, но с всё возрастающим беспокойством стал ожидать прибытие Урусова, который что-то задерживался и не выходил на связь и, коря себя за то что не поехал с ним. Я знал много случаев, когда прибывшие заменщики погибали или были ранены уже в первый день и замена офицера затягивалась на неопределённый срок.

Беспокойство ещё больше усилилось, когда после обеда я вышел из кунга и мимо меня