Мятежники крейсера «Память Азова». 1906 год - Владимир Виленович Шигин

в 1906 году и историк С. Найда. Документально известно кто, когда и за что был приговорен к смертной казни. Кроме этого известны фамилии и судей, и адвокатов. Несомненно, С. Найда понимал, что в приведенной им цитате, нет ни слова правды. Именно поэтому он и снял с себя ответственность, отослав читателя к не известной газете «Казарма». Ну, а то, что революционная пресса всеми силами, не останавливаясь даже перед откровенной ложью, всегда стремилась опорочить официальную власть, хорошо известно.

А вот как описывает известный подводник капитан 1 ранга В. А. Меркушев ситуацию во время мятежа на «Памяти Азова» на первых отечественных подводных лодках: «Лето 1906 года было очень тревожным; как в армии, так и на флоте постоянно вспыхивали беспорядки и бунты. В июле восстал гарнизон крепости Свеаборг, а через день после подавления восстания взбунтовалась команда крейсера „Память Азова“, стоявшего в бухте Папонвик около Ревеля. Перебив и переранив часть своих офицеров, крейсер вернулся в Ревель, где оставшейся верной присяге части команды удалось после краткого боя взять верх над бунтовщиками и снова вместо красного поднять Андреевский флаг. Весть о восстании в Свеаборге и бунте на „Памяти Азова“ взбудоражила матросов стоявшего в Тверминэ (около Ганге) учебноминного отряда, причем транспорт „Европа“ отказался передать на находившиеся тут же лодки учебного отряда подводного плавания боевые зарядные отделения для самодвижущихся мин.

После долгих и утомительных переговоров начальству все же удалось настоять на передаче зарядных отделений, которые немедленно были присоединены к минам Уайтхеда. Подводные лодки получили оружие и теперь являлись грозной силой в руках командного состава.

Тем временем на берегу у пристани шли бесконечные митинги с участием заезжих гастролеров. Многие из команды подводных лодок были тут же. Взобравшись на большой камень, никому неведомый приезжий агитатор всячески старался возбудить команду и понудить её к действиям.

– Товарищи! – надрывался взлохмаченный, невзрачного вида человек в штатском. – Вас все время держат в неволе! Не позволяют курить на улицах и в общественных местах! Не пускают в рестораны и сады! Запрещают съезжать на берег! Заставляют надрываться на тяжелой, никому не нужной работе! Кормят негодной пищей! Поминутно бьют, всячески унижают ваше человеческое достоинство! И это будет продолжаться, пока существует проклятое самодержавие! Чего вы смотрите? Чего ждете? Только свергнув царя, вы добьетесь равноправия, откроете путь к социализму, равенству, братству и свободе!

– Правильно! Правильно! – послышались голоса.

Ободренный сочувствием оратор ещё больше воодушевился.

– Долой самодержавие! Долой офицеров! Только в борьбе обретете вы право свое!

Толпа электризовалась все больше и больше. В этот момент один из артельщиков подводных лодок пробился к стоявшему в первых рядах боцману подводной лодки „Лосось“ – высокому, вечно угрюмому латышу Розену.

– Г осподин боцман, мы только что привезли из города провизию, и, пока выгружали её на пристань, какая-то сволочь сперла французскую булку.

Розен возмутился.

– Вот сукин сын! А вы чего смотрели?

– Да разве доглядишь, когда столько народу!

Суд боцмана был скор и не лишен остроумия.

– Идем! – обратился он к стоявшим рядом матросам подводного плавания и медленно направился к оратору.

– Да здравствует российская социалистическая республика! – надрывался агитатор.

Вдруг мощная боцманская рука стащила его с камня.

– Чего зря разоряешься? Сволочь ты эдакая! Так тебя перетак! Держи его, ребята!

– Что? В чем дело? – полепетал не на шутку перетрусивший оратор…

– А то, что у нас французские булки украли! А все ты виноват! Так твою перетак! Вали его на камень, ребята, да всыпьте побольше горячих! Так его перетак!

Настроение толпы резко изменилось. Под громкий хохот и прибаутки аудитории оратора разложили и выпороли на славу.

По окончании экзекуции незадачливый агитатор дрожащими руками подхватил свои брюки и юркнул в толпу.

– Го-го-го, – надрывалась команда.

– Держи его, держи!

Унтер-офицерские дудки заливались вовсю пронзительными свистками, ускоряя бегство революционера, единомышленники которого давным-давно уже скрылись из виду».

Глава седьмая

О чем молчат историки

Одним из наиболее темных вопросов истории мятежа на «Памяти Азова» является вопрос: был ли он стихийным и случайным? Если в случае с мятежом 1905 года на черноморском броненосце «князь Потемкин» все же имелся повод – борщ из несвежего мяса, то на «Памяти Азова» ничего подобного не было. При этом в советское время историки были поставлены в нелегкое положение. С одной стороны надо было объяснить восстание на боевом корабле издевательствами офицеров, плохой кормежкой, невыносимыми условиями жизни. С другой же стороны надо было показать решающую роль партии большевиков и провокационную роль их извечных конкурентов – эсеров. Все эти три оставляющие: стихийность выступление, провокационную сущность эсеров и руководящую роль РСДРП (б), несмотря на их полную взаимную противоречивость, надо было как-то увязать между собой. Из-за этого и приходилось историкам во главе с С. Найдой писать и на одной странице о стихийности выступлений матросских масс, а уже на служащей о руководящей и направляющей роли эсдеков.

В связи с этим весьма режет глаза частое упоминание в описаниях мятежа на крейсере некой особой боевой дружине, которая к моменту мятежа на крейсере была уже давно сформирована и сразу же активно и со знанием дела начала действовать. Если боевая дружина готовилась к захвату власти на корабле, то о какой стихийности бунта вообще можно говорить! Во-вторых, кто руководил этой дружиной эсеры или социал-демократы. По тому, что захватившие власть на «Памяти Азова» власть боевики ждали прибытия на борт известного эсера Фундаминского с еще двумя эсерами, а не какого-нибудь видного социал-демократа, наводит на мысль. Что именно эсеры и готовили весь мятеж, именно им подчинялась и боевая дружина – некий прообраз современного корабельного спецназа.

Обратим внимание, что на «Памяти Азова» мятежники убивали офицеров не из-за того, что питали к кому-то из них личную неприязнь (как это имело место на броненосце «Потемкин»), они просто убивали всех подряд. И делали это не простые матросы, а подготовленные для этой цели боевики – дружинники. Именно поэтому одними из первых были убиты офицеры-слушатели курсов артиллерийского класса лейтенант А. С. Македонский и мичман М. И. Зборовский, не имевшие никакого отношения ни к команде крейсера, ни состоянию дел на корабле. Лейтенант Македонский только недавно пережил ноябрьский мятеж в Севастополе. Тогда молодому офицеру повезло, и он остался жив, теперь все сложилось иначе. Если Македонский от полученных ран скончался сразу, то мичману Зборовскому повезло значительно меньше. Раненный матросами Коротковым и Пелевиным двумя пулями в живот, он умер в лазарете только утром следующего дня в сильнейших мучениях, после чего его тело было выброшено матросами