Мятежники крейсера «Память Азова». 1906 год - Владимир Виленович Шигин

Из приказа морского министра № 215. 7-го августа 1906 года: «Государь император, в воздаяние честно исполненного нижепоименованными чинами учебного судна „Рига“ и крейсера I ранга „Память Азова“ военного долга и присяги при подавлении мятежа на этих судах в ночь с 19-го на 20-е июля, Всемилостивейше соизволил пожаловать им серебряные медали с надписью „за храбрость“, на Георгиевской ленте: учебного судна „Рига“: юнкерам флота: Чаплину, Минорскому, Лазареву, Бижинскому, Виноградову, Палицыну, барону Унгерн-Штернбергу, Остолопову и барону Жирару-де-Сукантон; старшему боцману Усачеву; артиллерийским кондукторам: Засолоцкому, Кулагину и Панютину; боцману Кириллову и квартирмейстеру Хренову; крейсера I ранга „Память Азова“: артиллерийским кондукторам: Егору Огурцову и Кириллу Лаврененко; артиллерийским квартирмейстерам: Панфилу Ершову и Степану Точеловичу; писарю Василию Евстафьеву и ученикам-матросам: Василию Анисимову, Рукасову и Литвинову».

На «Памяти Азова» летом 1906 г. Нефед Лобадин призывает к восстанию. (С картины художника Ю. Непринцева)

С победой февральской революции все в России переменилось и бывшие герои подавления мятежей 1905 года в одночасье стали палачами и царскими сатрапами, а вчерашние мятежники стали страдальцами за народное дело и героями революции. При этом вышедшие из тюрем и вернувшиеся с каторги участники революции 1905 года требовали себе привилегий и всяческих наград и льгот, а их бывшие противники, наоборот, лишались былых льгот, привилегий и наград. Так, 12 апреля 1917 года центральный исполнительный комитет Севастопольского совета направил предписание председателю судового комитета эскадренного миноносца Черноморского флота «Счастливый»: «Предлагается секретно, без оглашения, предложить кондуктору Митрофанову снять Георгиевскую медаль, полученную им за усмирение команды в 1905 году на крейсере „Память Азова“. Однако зимой 1917–1918 годов в том же Севастополе бывших участников подавления мятежей 1905–1906 годов уже расстреливали десятками».

Как всегда вокруг истории мятежа на «Памяти Азова» и в особенности вокруг казни его зачинщиков родилось немало легенд, причем, порой весьма экзотических.

Митинг памяти матрос крейсера «Память Азова»

В свое время кем-то была запущена легенда о том, что перед расстрелом матрос Дмитрий Григорьев, якобы, завещал свои часы тому, кто его расстреляет. Возвышенно! Романтично! Но не реально!

Уже в послевоенные годы журналист Б. Котельников додумал эту легенду своими домыслами. Вот как выглядит эта история в изложении уже знакомого нам писателя Кардашева: «Советскому корреспонденту Б. Котельникову довелось за рубежом случайно встретиться с вдовой донского казака, бежавшего из России в годы гражданской войны. Ее муж, старый уже человек, умер, как она рассказывала, когда ее не было дома. Умер, сидя за столом. Когда жена вернулась, он уже похолодел. На столе перед ним лежали серебряные часы, которые он привез с собой из России. Казак не любил эти часы и никогда их не носил; хотел выбросить, но приберег на черный день для продажи. Однако так и не продал. Корреспондент заинтересовался часами. На внутренней стороне их крышки была выгравирована эмблема Ревеля – фигурка средневекового воина, держащего в отставленной в сторону руке копье с флажком. Это был Старый Томас, и ныне возвышающийся над зданием таллинской ратуши. Под фигуркой готическим шрифтом по-эстонски было написано: „Помни Ревель“. В памяти Котельникова всплыла некогда слышанная им легенда о серебряных часах, завещанных палачу приговоренным к расстрелу матросом. Позже он рассказал о ней на страницах своей книги „Балтийская легенда“».

Почему обычные часы с надписью «Помни Ревель», у старого казака должны быть именно часами расстрелянного матроса? Ведь сам-то казак об этом ничего корреспонденту не говорил, а рассказывала его старуха жена, что он просто умер с этими часами и все! Какие основания были у журналиста для утверждения, что именно этот казак был некогда палачом матросов и именно ему завещал свои часы один из расстреливаемых, кроме его воспаленного воображения? Да никаких! Перед нами ничто иное, как еще один образчик мифотворчества.

Любопытно, что ближайшим соратником небезызвестной Фанни Каплан в организации покушения на В. И. Ленина в 1918 году был активный участник мятежа на «Памяти Азова» бывший каторжанин эсер П. Н. Пелевин. Современники описывают его, как «братишку в клешах с Балтийское море шириной и с татуировкой». При этом Пелевин отличался совершенно дикими планами покушения на Ленина, предлагая, например, его отравить. После ранения Ленина и ареста Каплан бывшему «азовцу» однако удалось скрыться. В последующем он принимал активное участие в различных экспроприациях против советских учреждений и частных лиц, т. е. фактически занявшись заурядным бандитизмом. Дальнейшая судьба клешника Пелевина автору неизвестна.

Что касается самого восстания «Памяти Азова», то такого широкого резонанса в России и за рубежом, как мятеж на «Потемкине», оно так и не получило. К 1906 году удивить кого-то очередным мятежом на российском корабле было уже невозможно. К тому же революционный угар в стране быстро сходил на нет, а сами революционеры выходили из моды. Именно поэтому, мятеж на «Памяти Азова» никогда особо не привлекал, ни историков, ни писателей. Именно поэтому никто никогда не искал ветеранов этого мятежа, и не заставлял их писать воспоминания. Именно поэтому, азовцам не ставили таких монументальных памятников, как потемкинцам. И, наконец, именно поэтому, в 1955 году их, в отличие от доживших до этого времени потемкинцев, так ничем и не наградили, словно их и не было.