Матросы в объятьях большевиков. Октябрь 1917 года - Владимир Виленович Шигин

Успех восстания во многом зависел от того, сколько юнкеров удастся вооружить и направить на Смольный. Однако единого мнения, как действовать, среди начальников военных училищ Петрограда не было. Тем более что юнкера Павловского военного училища, как самого сильного и дисциплинированного пехотного соединения, уже 25 октября были разоружены матросами и красногвардейцами. Пока генералы совещались, матросы атаковали Владимирское училище. В бою за Владимирское училище юнкера оказали особо упорное сопротивление, в результате чего погибло около 70 юнкеров, еще 130 было ранено. Потери матросов также составили несколько десятков человек.

Публицист Н. Окунев в очерках «Дни переворота» так описывал бой у Владимирского училища: «Задолго до рассвета посыпалась частая пулеметная стрельба…Осаждающие ложатся на мокрую мостовую и с винтовками наперевес ползут к темному зданию. Оно молчит. Кажется, что там уже нет никого, но, когда осаждающие подползают к тротуару, из училища сыплется внезапный пулеметный град. Невдалеке присел на корточки матрос. Он странно как-то хлюпает горлом:

– Хлю, хлю!

Потом медленно ложится на тротуар животом и начинает царапать ногтями камень. Это не дальше чем в двух шагах от меня. Я вижу его совсем опрокинутое от страданий лицо, слышу это ужасное хлюпанье:

– Хлю, хлю!

Изо рта его выбегает черная струйка, пальцы царапают чаше и чаще скользкий камень. Надо подойти, помочь ему, но гадкий страх за себя не дает сдвинуться с места. Кругом барабанят пули. Матрос приподымает голову, опускает ее, тяжело стукнувшись о камень. И замирает. жутко!»

К большим потерям матросы оказались психологически готовы. Поэтому после сдачи юнкеров они, вымещая пережитый страх, начали их массово расстреливать, закалывать штыками и забивать прикладами. Из воспоминания генерала Н.Н. Г оловина: «С момента сдачи толпа вооруженных зверей с диким ревом ворвалась в училище и учинила кровавое побоище. Многие были заколоты штыками – заколоты безоружные. Мертвые подвергались издевательствам: у них отрубали головы, руки, ноги».

Впервые с момента начала Октябрьской революции, матросы сменили свое «крайнее благодушие» на столь же крайнюю ожесточенность. Юнкеров убивали даже не просто после боя, а случайно встретив на улице. В лучшем случае их избивали, срывали погоны и сбрасывали в воду.

Из воспоминаний члена Центробалта матроса Н.А. Ховрина: «В Петрограде было неспокойно. Один за другим вспыхивали юнкерские мятежи. Теперь, несколько десятков лет спустя, видно, что новая революционная власть допустила ошибку, не разоружив юнкеров сразу же после ареста Временного правительства. Но в те дни такая мера не казалась необходимой. В тот день, когда это случилось, я находился в ВМРК (военно-морской революционный комитет – В.Ш.). Неожиданно со стороны Исаакиевской площади послышалась пулеметная стрельба. Все, кто находились в помещении, схватились за оружие и помчались на улицу. Перед нашими глазами предстала такая картина: два броневика кружили по площади и вели огонь по рослому матросу, который прятался за колоннами собора. К груди он прижимал раненую руку и морщился от боли. Прибежавшие из Адмиралтейства моряки, прячась за штабелями дров, пытались подобраться к машинам поближе. Но свинцовый ливень не давал возможности подступиться к ним. Наша же стрельба была бесполезной – пули отскакивали от брони. Похозяйничав перед Исаакием примерно с полчаса, броневики направились на улицу Гоголя. Один из них на углу почему-то остановился. Мы выскочили из-за укрытий и бросились к машине, дружно навалились на нее и опрокинули набок. В дверцу застучали прикладами, кто-то крикнул:

– А ну, вылазьте, гады!

Медленно открылся люк, показался бледный человек в кожаной тужурке. Увидев, что стоящий рядом матрос замахнулся штыком, он отшатнулся и срывающимся голосом попросил:

– Не надо, я не стрелял, я – шофер!

Следом за ним вылезли еще двое. Под солдатскими шинелями у них были офицерские кителя. Обоих тут же пристрелили, а трупы сбросили в реку. С этими лютыми врагами нельзя было церемониться. Очень часто враги сами вызывали нас на жестокость, бессмысленно убивая наших товарищей. Матросы беспощадно мстили за гибель друзей.

Никогда не забуду случай, который произошел во время осады восставшего юнкерского Павловского училища. Моряки и солдаты обстреливали засевших в здании юнкеров, пытались ворваться внутрь, однако каждый раз отступали, оставляя на мостовой раненых и убитых. Мятежники держались стойко. Но вот в окне показалась высунутая на штыке белая тряпка.

– Братва, гляди – сдаются юнкера! – воскликнул кто-то.

– Наконец-то додумались! – раздались голоса.

Все вышли из-за укрытий и направились к подъезду. Но едва дошли они до середины двора, как из окон в упор ударили пулеметы… Десятки убитых и раненых упали на камни двора. Ярости наступавших не было предела. Они ворвались в здание. Расправа была короткой…»

Г ородская телефонная станция была взята матросами у юнкеров практически без боя, что не уберегло сложивших оружие от самосуда. Наверное, матросы поубивали бы их всех, если бы за юнкеров не вступился В.А. Антонов-Овсеенко, находившийся в плену у тех же юнкеров, и освобожденный матросами.

Вечером 29 октября группа матросов 2-го Балтийского экипажа учинила расправу над безоружными юнкерами у Поцелуева моста. Девять юнкеров, один офицер и несовершеннолетний кадет были расстреляны и сброшены в Мойку. 30 октября матросы и красногвардейцы приступили к расстрелам юнкеров, которые производились небольшими партиями. В Петропавловской крепости матросами были расстреляны десять юнкеров. Еще три безоружных юнкера были убиты группой матросов около крепости. Один из них, бросившийся бежать, был застрелен в спину. Да война есть война, но расстреливать всех пленных без разбора, это уже не совсем война.

В этой связи любопытно, как поступали матросы с выявленными преступниками в собственной среде. Как правило, практика была такова: если свой ограбил кого-то на стороне, убил буржуя или контрреволюционера, то он мог рассчитывать на снисхождение или даже на прощение, предельно жестоко карались только преступления против своих. Вот лишь два характерных примера. 19 марта 1918 года матросами-чекистами был арестован матрос Балтийского флота Н. Владимиров за избиение и ограбление прохожего на Невском проспекте. После разъяснительной беседы и ночевки в камере он был отпущен на свободу. А вот матросов одного из бронепоездов С.А. Зиновьева и Г.И. Пивоварова, ограбивших своего командира (тоже из матросов), немедленно приговорили к расстрелу.

Не слишком церемонились матросы и с самим Петроградом, легко решая вопросы сопротивления с помощью орудий, разнося при этом в кирпичную крошку старинные здания и убивая обывателей. Но даже на этом фоне, беспрецедентным выглядел факт бесцельной пьяной стрельбы из корабельного орудия по куполу Исаакиевского собора. Впрочем, и это осталось безнаказанным.

* * *

Что касается А.Ф. Керенского, то все его попытки в штабе Северного фронта организовать движение войск на