Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г - Владимир Александрович Иванов

этих пересылок ничего не вышло. Иран тянул лишь время, для того, чтобы лучше подготовиться к очередной военной компании. Для того, чтобы подтолкнуть Иран к ведению реальных переговоров, Ртищев вручил Р. Гордону и копию Бухарестского договора заключенного 16 мая (28) 1812 г.)[184]. Этот договор оставил крайне неприятное впечатление на персов, т. к. по условиям турецко-иранского договора 1810 г. мир с Россией должен был заключаться одновременно обеими союзниками. Таким образом, сам факт заключения Бухарестского договора явился очередным сильным дипломатическим ударом по турецко-иранским отношениям, и без того характеризовавшимися глубоким недоверием. Иранцами этот мир и был расценен в качестве прямой турецкой измены. Хронист Мирза Файзулла по этому поводу сообщает «По заключенной с турками конвенции иранцы обязаны были воевать с русскими, и если бы одна из сторон заключила мир с русскими, то мир этот обязателен был бы для другой стороны. Но турки нарушили конвенцию, они заключили мир с русскими, не привлекая к нему иранцев, и иранцы остались изолированными»[185].

Заключение 16 (28) мая 1812 г. Бухарестского договора являлось очевидным успехом российской дипломатии. Как уже было отмечено, Турция выводилась из войны, а вместе с тем, вбивался очередной клин и в турецко-иранские отношения. В канун наполеоновского нашествия Россия чрезвычайно нуждалась в скором завершении русско-турецкой войны, и высвобождения значительных сил для противостояния угрозы с Запада. Им был нанесен удар и по попыткам Наполеона сколотить против России турецко-иранскую коалицию с целью разделения ее сил.

Между тем, летом 1812 г. существенно ухудшилась и геополитическая общая ситуация, что было связано с начавшимся наполеоновским нашествием. В результате, делая вид, что они желают достижения мира, персы еще более деятельно стали готовиться к войне. В июне 1812 г. к Т Них-Али, Сурхай-хану, акушинским старшинам привезли от Баба-хана 1 500 червонцев и подарки. Баба-хан призывал их к открытию боевых действий против русских войск[186]. В июле 1812 г. была пресечена попытка вторжения отряда персидской конницы в Карабах. Так, в письме к кн. Горчакову от 27 июля 1812 г., Ртищев подробно останавливается на деталях отражения этого набега, отмечая следующее «Неприятель в числе 4 т. отборной персидской конницы, под предводительством Хаджи-Мамед-хана и 3-х других ханов, переправясь через Араке, вошел в Карабаг для грабежей и сожжения хлебов в нашем Зангезурском округе. Следуя сему намерению, одна часть сих войск пошла против дер. Геронзура, а другая с самим Хаджи-Мамед-ханом против сел. Хинзырек, где находился с ротой 17-го Егерского полка кап. Кулябка 1-й. Сей храбрый офицер, известясь о приближении неприятеля, тотчас с верной ему ротой вышел ему навстречу, присоединяя к себе один 3-х-фунтовый единорог и 65 человек вооруженных армян, того селения; едва же был он открыт персиянами, то в то самое время и атакован со всех сторон. Стремительность неприятеля была чрезвычайная; но упорство, оказанное сим столь малым отрядом против гораздо превосходнейшего в силах неприятеля, тем более принесло чести примерной храбрости сражавшихся солдат и хорошими распоряжениями кап. Кулябки, который умел занять весьма выгодное место для своего отряда. Неприятель в своем нападении не только ничего не успел, но картечью и пулями был отбит с немалой потерей. Между тем, другая партия, посланная в Геронзур, получа таковой же отпор от управляющего его, верного и преданного к России карабагского чиновника Касим-бека… по отражении своем спешила соединиться с войсками, атаковавшими роту. В сие самое время чиновник Касим-бек, преследуя оную с собранными им 25 чел. конных и 200 пеших обывателей, поспешил к месту сражения и соединился с ротой. Тогда вновь последовало самое упорное дело. Персияне повторяли неоднократно свои атаки и быв всегда отражаемы, наконец принуждены были оставить место сражения и преследованы более 2-х верст. В продолжении сего времени майор Дьячков, командующий в том округе и расположенный в сел. Геррусе, собрав людей, командированных от оных рот в прикрытие уборки жителями хлеба, следовал к кап. Кулябку 1-му; найдя же неприятеля уже отступившего, пошел атаковать его, однако персияне, устрашенные первыми своими неудачами, со всей поспешностью обратились в бегство и, будучи конные, успели переправиться за Араке, прежде нежели наша пехота могла догнать их у переправы. Сим кончилось дело и неприятель, потерпев сильный урон, не успел сделать во всем округе ни малейшего вреда. Потеря в персидских войсках, по самым верным сведениям, простирается убитыми до 70 чел., ранеными же несравненно больше и в числе оных находится сам командовавший Хаджи-Мамед-хан. С нашей стороны ранено только 3 егеря…»[187].

Боевые действия между основными силами должны были развернуться позже. Аббас-Мирза продолжал стягивать к себе войска. В своем рапорте от 25 июля 1812 г. ген.-м. П. Котляревский доносил, что «по всем сведениям, ко мне доходящим, войска Аббас-мирзы собраны в ур. Ям, в 8 агаджах от Тавриза. Сам он в Тавризе и на сих днях хотел выехать. Недавно прибыло к нему 12 орудий английской артиллерии. Намерения его, по неоднократно подтверждающимся известиям, состоят в том, чтобы войдя в Карабаг, разбить отряд мне вверенный и после того, возжегши бунт в Нухинском владении, где по неудовольствию против Джафар-Кули-хана тамошних жителей много к тому наклонных, продолжить дальнейшие действия против Грузии. Между тем, от Эривани должен идти сердарь Хусейн-Кули-хан и посланный туда с частью конницы Эмир-хан. О сем последнем прошли слухи, что он намерен сделать набег в Елисаветпольский округ и я вместе с сим же уведомил ген.-м. барона Клодта и полк. Снаксарева. Все сии известия считаю достойными веры потому, что они подтверждаются из Тавриза, Карабага и Нахичевани. Впрочем, как персияне любят перемены, то может статься, что и план военных действий их будет переменен по обстоятельствам»[188]. Со дня на день следовало ожидать возобновления широкомасштабных боевых действий. К августу 1812 г. у Аббаса-Мирзы уже было под рукой до 13 тыс. регулярной пехоты с английской артиллерией. В своем донесении Румянцеву от 20 августа 1812 г. Ртищев отмечал «…Аббас-мирза по верным известиям, мною полученным, имеет в сборе 13 т. регулярной пехоты с английской артиллерией и гораздо большее число конницы, ожидая при том сей последней еще 8 т. от Баба-хана…»[189].

Однако, в силу недостатка опыта, и руководствуясь, как уже было отмечено, пожеланиями Петербурга, Ртищев еще допускал возможность заключения мира. Так, Н. Дубровин по этому поводу отмечает «Котляревский не раз заявлял о затруднительности своего положения, но главнокомандующий, все еще веривший в чистосердечное намерение персиян приступить к мирным переговорам, не допускал возможности наступательных действий с их стороны. Ртищев надеялся на содействие сир Гор Узелея и на письмо свое Аббас-Мирзе, отправленное с Гордоном. Посылая копию с мирного трактата, заключенного между Россией и