Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

1 сентября Хильгер, явившись к переводчику и помощнику Молотова Владимиру Николаевичу Павлову, сказал, что, ввиду отклонения Польшей предложения Гитлера о мирном урегулировании всех вопросов при посредничестве Англии, сделанного Польше им 29 августа, фюрер 1 сентября издал приказ войскам начать войну с Польшей. Хильгер передал Молотову, что Риббентроп был чрезвычайно обрадован предельной ясностью и содержанием речи наркома 31 августа. Хильгер от имени посла просил у Молотова разрешения на опубликование в германских газетах прилагаемого сообщения о приезде военного атташе в Берлин993. Хильгер просил передать Молотову просьбу начальника штаба германской авиации, чтобы радиостанция в Минске в свободное от передачи время передавала для срочных воздухоплавательных опытов непрерывную линию с вкрапленными позывными: «Рихард Вильгельм I. 0», а, кроме того, во время передачи своей программы по возможности часто слово «Минск»994. Вряд ли Молотов был столь наивен, и не понимал, что срочными воздухоплавательными опытами немецкие авиаторы называли налеты на Краков, Лодзь и Варшаву – только 1 сентября Варшава трижды подвергалась налетам немецкой авиации995. Однако пусть и не полностью, эту просьба была удовлетворена.

3 сентября, уже после нападения Германии на Польшу, вновь назначенный полпред в Берлине Алексей Алексеевич Шкварцев вручил Гитлеру свои верительные грамоты. Церемония была обставлена пышно, полпреда, как представителя дружеской страны во дворе резиденции фюрера встречал почетный караул. В резиденции было много высших военных и гражданских руководителей Германии, включая Риббентропа. Принимая верительные грамоты, Гитлер сказал: «Немецкий народ счастлив, что заключен советско-германский договор о ненападении. Этот договор послужит делу содружества обоих народов как в политической, так и в экономической областях». В ходе дальнейшей беседы, Гитлер заверил, что Германия выполнит взятые на себя обязательства996. (Выделено мной. Возможно, Гитлер говорил о выполнении условий договора о ненападении. Однако его слова о содружестве в экономической, и, что особенно важно, в политической областях, дают основания предположить, что речь шла не только об этом. Да и торжественность приема указывает на то, что советско-германские отношения вышли за рамки простого договора о ненападении. Полтора года назад, когда у Советского Союза и Германии был только договор о ненападении, но не было никаких особо дружеских отношений, Гитлер долго не принимал Мерекалова для вручения верительных грамот, а уж о почетном карауле и речи не было. После того, как в 1940 г. отношения Германии и Советского Союза заметно испортились, Гитлер нового полпреда В.Г. Деканозова также не принимал достаточно долго. А тут – такой фурор – Л.П).

3 сентября Шкварцев доносил в Москву, что иностранные дипломаты и корреспонденты в беседе с сотрудниками полпредства расценивают группу военного атташе997 полпредства как специальную военную миссию998. Для подобных оценок имелись вполне обоснованные подозрения в том, что пакт о ненападении на самом деле является договором о военном союзе, и что советские военные прибыли в Берлин для координации совместных действий с командованием германских вооруженных сил.

В тот же день немецкая газета «Франкфуртер цайтунг» в передовой статье, озаглавленной «Гитлер и Молотов», писала: «Необходимость установить новый порядок в большом пространстве Восточной Европы и устранить там в будущем опасность конфликтов стала задачей, к которой Германия и Советская Россия подходят с общих точек зрения»999. Это заявление газеты вызвало в мире большой переполох.

9 сентября советский полпред в Бельгии Евгений Владимирович Рубинин писал в Москву, что в Брюсселе упорно говорят о наличии «секретного» советско-германского соглашения, предусматривающего якобы сотрудничество в военной области. Посол Китая сказал, что об этом много говорят в Лондоне, и особенно в Париже и что в этих странах «очень озабочены» подобными слухами1000.

10 сентября Суриц доносил, что посол Франции в Германии Кулондр привез из Берлина сведения, что между правительствами СССР и Германии достигнута уже полная договоренность. Об этом заключено секретное соглашение, предусматривающее не то раздел Польши, не то единый дипломатический фронт1001. Тот же Суриц 14 сентября сообщал, что в Париже проявляют большой пессимизм относительно позиции Советского Союза и характера его нейтралитета. Правительство Франции сейчас не исключает возможности оккупации Красной Армией части Польши1002. Советское правительство, понятное дело, с негодованием отвергло все подозрения в сговоре с Гитлером, и торжественно и твердо заявило о нейтралитете Советского Союза в начавшейся Второй мировой войне.

После того, как 3 сентября Англия и Франция, совершенно неожиданно для Гитлера объявили Германии войну, что-то пошло не так, Риббентроп направил Шуленбургу телеграмму настолько секретную, что посол должен был «обработать ее, используя меры особой безопасности и расшифровать лично». Риббентроп писал, что Германия определенно рассчитывает окончательно разгромить польскую армию в течение нескольких недель. Затем Германия будет удерживать под военным контролем ту территорию, которая была определена в Москве как сфера германских интересов. Естественно, однако, что Германия будет вынуждена продолжать боевые действия против тех польских вооруженных сил, которые будут находиться в тот момент на польской территории, принадлежащей к сфере русских интересов. Риббентроп приказывал послу немедленно обсудить это с Молотовым и выяснить, не считает ли правительство СССР желательным, чтобы Красная Армия выступила в соответствующий момент против польской армии в районе сферы русских интересов и оккупировала эту территорию. В Берлине полагают, что это не только облегчило бы жизнь Германии, но также соответствовало бы духу московских соглашений и советским интересам. (Все четыре фрагмента выделены мной. – Л.П.). Риббентроп просил выяснить у Молотова, может ли германское командование обсудить этот вопрос с советскими военными, которые только что прибыли в Берлин, и какой статус Кремль им придает1003.

В ответ на эту просьбу уже на следующий день Молотов завил: «Мы согласны, что в подходящий момент обязательно придется нам начать конкретные действия. Но мы считаем, что этот момент пока еще не назрел. Возможно, что мы ошибаемся, но нам кажется, что торопливостью можно испортить дело и облегчить сплочение противников. Мы понимаем, что в ходе операций одна из сторон или обе стороны могут оказаться вынужденными временно переступить линию соприкосновения интересов обеих сторон (Выделено мной. Л.П.), но такие случаи не могут помешать точному выполнению принятого плана»1004.

Можно, таким образом, предположить, что в Москве не только Европу делили, а обсуждали еще и вопрос совместных военных действий против Польши. Судя по тону письма Риббентропа, Сталин мог пообещать ему, что Красная Армия, чтобы сократить потери вермахта и облегчить ему разгром польской армии,