Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

воинственны. Особенно резко возросла ненависть к итальянцам, Корсику заполонили войска, а сами корсиканцы, несомненно, на стороне французов. Возникает вопрос: если в случае общего конфликта начнутся бои между французскими и итальянскими ВВС, должно ли это автоматически привести к общей схватке между ВВС Англии и Германии?

Розенберг принял эти сообщения к сведению и сказал, что только что возвратился из отпуска и не располагает полной информацией о положении дел на данный момент. Ропп спросил: «Считаете ли Вы, что в результате давления со стороны Англии, поляки стали бы благоразумней? Что можно было бы здесь предпринять?» При этом он попросил предоставить ему подробные документальные материалы о жестоком обращении с немцами в Польше. Розенберг приказал подготовить эти материалы к завтрашнему утру.

В свою очередь, Розенберг сказал Роппу, что поляки бесцеремонно отвергли первое благожелательное предложение фюрера, сделанное еще 5 января: возвратить Данциг и восстановить немецкие коммуникации между Восточной Пруссией и рейхом. Это произошло, вероятно, потому, что поляки во время своих прежних поездок в Лондон заручились обещанием в прочной поддержке. Вероятно, можно предположить, что поляки идут ва-банк и намеренно провоцируют Берлин, в последние недели неслыханно усиливая преследования немцев, поскольку они не совсем уверены в поддержке со стороны Англии в случае самостоятельных военных мер, предпринятых по собственной инициативе. Они, по всей вероятности, хотят своими постоянными вызывающими выступлениями в печати и фактическими провокационными атаками вынудить Германию к какому-либо шагу и тем самым автоматически добиться полной поддержки со стороны Англии и Франции. По мнению Розенберга, англичане могли бы заявить, что гарантии Польше, даны на случай иных условий, а не на случай тех, которые существуют сейчас. Ибо, если взять нынешнее положение, то поляки сознательно провоцируют рейх, чем, собственно, стараются заставить Англию вести игру за Польшу. При оценке позиции поляков нужно также учитывать характер славянина, который в некоторых случаях теряет всякую сдержанность и способность трезво рассуждать и тогда в отчаянии обрекает свое дело на провал. (Один из главных теоретиков национал-социализма, в частной беседе с человеком, чьи полномочия до сих пор вызывают серьезные и обоснованные сомнения, говорил то же, что и большинство его коллег относительно Чехословакии: зачем-де, англичанам и французам, цивилизованным народам, воевать за какую-то славянскую полу-страну, «уродливое детище версальского договора»? Можно ведь просто договориться с таким же цивилизованным народом Германии? – Л.П.).

Ропп подчеркнул в конце беседы, что сам он совершенно точно знает, что Германия, укрепившись на Востоке, за что особенно настойчиво выступают как раз его друзья, так как в этом они не только не видят никакого вреда для будущего Англии, но даже усматривают положительный момент, вовсе не думает выступить затем против Британской империи. Однако эта идея, питаемая из определенных центров, прочно укрепилась в сознании французов и англичан, и искоренить эту мысль весьма нелегко. Он сам и его друзья хорошо представляют себе положение вещей и сделают все, чтобы предотвратить роковое развитие событий982.

Сам факт этой встречи и беседы Роппа, не обладавшего, подчеркну еще раз, никакими полномочиями от кого бы то ни было, с Розенбергом, который был сперва партийным идеологом, а уж потом государственным деятелем, долгие годы преподносится как попытка Чемберлена договориться с Гитлером за спиной Москвы. При этом запись встречи отчетливо показывает, что собеседники не вышли за рамки обычной ничего не значащей болтовни, ни один серьезный вопрос поставлен не был, никакая заслуживающая внимания информация передана не была, и ни одного серьезного ответа тоже не поступило, не говоря уже о каких-либо договоренностях. Розенберг как будто даже отмахивается от Роппа, словно от назойливой мухи.

Мне не удалось обнаружить достоверных сведений, указывающих на то, что де Ропп получил должность в каком-либо властном органе Англии. Не удалось также найти данных о том, что означенный господин вообще когда-то служил в министерстве авиации.

Не исключено, что барон де Ропп был двойным агентом, одинаково хорошо работавшим и на английскую разведку, и на Розенберга, с которым был знаком еще с догитлеровских времен (они оба родом из Прибалтики). Англичане знали, чей он агент, а немцы верили в его преданность и искренность983. В этом свете так называемые переговоры «эмиссара Лондона» с одним из руководителей НСДАП выглядят совсем уж смешно.

20 августа Вильсон принял посланца Риббентропа Фрица Хессе по его просьбе. Об этой встрече и о содержании беседы Вильсон доложил Чемберлену, Галифаксу и Кадогану.

17 августа Хессе вернулся из Германии, где, по его словам, он встречался с фюрером и Риббентропом. Хессе сказал, что ему поручили передать Вильсону послание и привет от Риббентропа. Одновременно Хессе вручил Вильсону документ, который он назвал копией письма Риббентропа Ротермиру984. Насколько Вильсон понял из слов Хессе, Риббентроп просил его передать Вильсону этот документ как дополнительное разъяснение германской точки зрения. Хессе не просил, чтобы Вильсон прочитал это письмо в его присутствии, а Вильсон поскромничал, и не сказал ему, что уже знаком с его содержанием, поскольку Ротермир переслал его премьер-министру. Хессе знаком с отчетами, которые сделали Вольтат и фон Дирксен о своих беседах с Вильсоном и Хадсоном, и эти отчеты Риббентроп обсуждал с Хессе во время его пребывания в Германии.

По словам Хессе, Гитлер видел эти отчеты, и дал Вильсону понять, что привезенное им послание соответствовало точке зрения фюрера. Он сказал, что Вольтат больше не будет участвовать в переговорах, поскольку его визиты стали достоянием гласности. Кроме того, он по роду своей деятельности является скорее экономистом, нежели дипломатом или политиком, а характер уже начатых переговоров не соответствует его склонностям. Хессе сказал, что у него сложилось впечатление, что к сообщениям Вольтата и Дирксена отнеслись благосклонно, однако возможно предположение, что, если переговоры будут продолжены, данцигский вопрос станет столь второстепенным, что отойдет на дальний план.

Затем он передал Вильсону послание, состоящее из трех частей.

1) Польский вопрос должен обсуждаться только в прямых переговорах между Германией и Польшей, но не между Германией и Англией. Хессе объяснил, что, по мнению Гитлера, переговоры об урегулировании данцигского вопроса, в котором британские интересы не затрагиваются, должны быть проведены между двумя непосредственно заинтересованными правительствами. Гитлер считает, что данцигский вопрос должен решить он, и он не допустит, чтобы что-либо отвлекло его от этого намерения. Хессе сказал, что если бы данцигский вопрос можно было урегулировать, а, по его мнению, он может быть урегулирован на условиях, предложенных Берлином в марте, то после этого можно было бы обсудить другие вопросы. Если Польша впредь продолжит провокации – а Гитлер определенно находится