Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

в 1900–1906 гг. Артура Генри Гардинга (Arthur Henry Hardinge). Предлагая в начале XX в. поднять пошатнувшийся британский авторитет в Персии, он советовал организовать охрану консульств Великобритании из индийских сипаев. «Одна их красивая внешность, – писал дипломат, – поднимет британский престиж в провинциях и уравновесит влияние русских агентов, основанное на присутствии “казаков”»[498].

Изначально состав ПКБ формировался исключительно из кавалеристов. «Желающие поступить в бригаду приводили с собой лошадь с седловкой», – писал Мисль-Рустем (это касалось, прежде всего, добровольцев. Мухаджиры изначально выставляли иррегулярную кавалерию). Д. Н. Кёрзон сообщал, что «нижние чины должны иметь своих лошадей, но на содержание их в порядке и на замену новыми в случае потери или порчи, каждому человеку отпускается ежегодно 100 кранов сверх положеного»[499]. Реально казна экономила на этих «отпусках». Лошадиный состав состоял из жеребцов[500]. Только в гвардейском эскадроне они были определенного цвета – серого[501]. «В полках допускались лошади всех мастей, но они ранжировались мастями по эскадронам и взводам, – писал Мисль-Рустем. – Так, я заметил, что 1-е эскадроны имели больше вороных, 2-е гнедых и рыжих, 3-й разношерстных, и 4-е – серых и белых мастей»[502]. В ПКБ имелись казенные лошади[503]. Их использовали для внутренних нужд бригады, на них ездил отряд музыкантов (трубаческий или музыкантский хор), перевозилась батарея. «Батарея, входящая в состав этой бригады, – сообщал Мисль-Рустем, – …имеет лошадей по мастям. Одно орудие даже на серых лошадях»[504]. Кроме того, из их числа выделялись кони безлошадным «казакам» на случай учений или смотров[505].

ПКБ обучали по сокращенным русским военным уставам, которые были переведены на персидский язык. Занятия происходили на учебном плацу Мейдан-е Мешк, находившемся возле казарм бригады. Сначала обучали каждого «казака» в отдельности, затем проводили эскадронное, полковое и общебригадное учения. Кроме того, отрабатывали езду и джигитовку. Летом ПКБ выходила на 2 месяца в лагерь[506]. «Обучение производится обыкновенно утром в течение часов 2-Ш, а затем люди свободны и расходятся по домам», – сообщал Мисль-Рустем[507].

Наиболее выгодно выглядела единственная в Иране конная батарея. «Только две горные батареи, и в особенности – конная, составляют… исключение и выделяются сравнительным порядком», – отмечал М. Алиханов-Аварский[508]. «Батарея лихая и держится в порядке, – сообщал один из инструкторов ПКБ. – Прислуга имеет форму кавказских казаков, и шах всегда любуется, когда она идёт карьером, тогда как пешая артиллерия не в состоянии ходить скорее собачьей рыси»[509]. Определенное представление о подготовке бригады дает свидетельство российского офицера А.М. Алиханова-Аварского. Он побывал в Персии в середине 1883 г. и наблюдал гвардейский эскадрон ПКБ, составлявший личную охрану Насреддин-шаха. «Через несколько минут мимо нас прошёл повзводно, с музыкой во главе, превосходно одетый в красные черкески, конвойный эскадрон шаха, – описывал М. Алиханов-Аварский впечатления от смотра войск, сопровождавших Насреддин-шаха в его поездке в Буджнурт. – Это была точная до последних деталей копия с нашего петербургского конвоя (речь идет о Лейб-гвардии Казачьем Его Величества полке, казаки которого составляли конвой российского императора – О.Г); даже офицеры были в русских эполетах»[510]. «Насколько можно судить по одному прохождению, – отмечал российский наблюдатель, – подражание, кажется, удалось на этот раз не по одной только внешности. Эскадрон состоит из закавказских выходцев, обучен по нашему уставу и нашими офицерами, и по составу людей и лошадей не оставляет желать лучшего. Словом, эскадрон произвёл на нас (офицеров, наблюдавших за смотром – О. Г.) такое впечатление, что, казалось, он может, без всякого преувеличения, с достоинством войти в среду любой европейской армии»[511]. На параде 18 июля эскадрон продемонстрировал свою выучку. «По команде своего майора из кавказских уроженцев он проделал по русскому уставу, отчётливо и лихо, все ломки фронта и перестроения; ходил в атаку, строил лаву. Учение окончилось отчаянной джигитовкой, во время которой офицеры и многие из нижних чинов проскакали стоя на сёдлах не хуже любого наездника из цирка. Вообще эскадрон произвёл превосходное впечатление, и он действительно представляет собой жемчужину, по крайней мере, среди войск, сопровождающих теперь повелителя Ирана»[512].

Другой пример качества подготовки бригады на фоне остальной иранской армии дал Мисль-Рустем. «Раз в год производят в течение нескольких часов манёвры, – писал он, – но что это за манёвры! Если описывать их, то не поверят, что это происходит в XIX столетии, хотя европейские инструктора, исключая русских, и уверяют шаха, что эти манёвры приносят огромную пользу. Расскажу один любопытный случай на манёврах. Было приказано одному отряду, состоящему из двух полков кавалерии, обучаемых русскими инструкторами, и пехоты, охранять высоты, довольно отлогие, у дворца Кастрокоджар (“Каср-е Каджар”), в 2-х верстах от Тегерана; одному же полку было приказано атаковать и взять эти высоты. Этим полком командовал, т. е., скорее, распоряжался, австрийский офицер, жирный немец г. Г. Наступая на высоты и добродушно покуривая дешёвую сигару, он ехал за пехотной цепью на кляче и покрикивал, чтобы наступали, не имея резервов. Тогда русские инструктора сообразили и, оставив один полк наверху для прикрытия высот, с другим полком кавалерии (2-м казачьим “насери”[513] персидским полком) послали одного из инструкторов в обход неприятельской цепи, что и было исполнено; и когда обошедшая цепь, по лощине, кавалерия ударила с тыла неприятельской цепи, то персы так растерялись, что повернули обратно и стали, в остановившуюся в 50 шагах кавалерию, швырять камнями, причем получил ушиб один русский урядник К.[514] Лошадь же австрийского инструктора г. Г, услышав сзади крики “ура’”, стала брыкаться, и сам г. Г. слетел с неё, получив вдобавок от своей же пехоты камнем в физиономию, отчего сигара его отлетела в сторону По окончании манёвров, когда проходили мимо шаха церемониалом, и шах, увидав подбитую физиономию г. Г. и узнав, в чём дело, стал улыбаться, то г. Г. стал ему жаловаться на русского инструктора, говоря, что порядочные люди сзади не атакуют, и что потому русские поступили неправильно»[515].

При П.В. Чарковском ПКБ получила и первое боевое крещение[516]. В 1882 г. 100 «казаков» были «в числе прочих войск» командированы персидским правительством в Астрабадскую область «для обуздания туркмен». Затем в 1884 г. было послано 300, а в 1885 г. – 100 человек[517]. «Я знаю о недавних двух-трёх походах персидских войск на кочующих на персидской границе племена курдов и туркменов, – писал бывший в Иране в 1882–1888 гг. Мисль-Рустем, – во всех этих случаях персидские войска были побиты, а кочевники скрывались от них за границу»[518]. «В 1883 году (ошибка, поход был в 1882 г. – О.Г.), для наказания небольшого туркменского