Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

Впрочем, история ПКБ свидетельствует, что этот факт не может быть использован как безоговорочное доказательство финансовой нечистоплотности Заведующего. Проблемы со сдачей финансового отчета посланнику возникали у каждого из командиров бригады в XIX в. А. М. Колюбакин в своей работе, написанной на материалах деятельности А. И. Домонтовича, отмечал, что «само правительство крайне неакуратною выдачею содержания вынуждает начальников увольнять людей домой и на заработки нередко целыми частями. Это испытали и европейские инструкторы – австрийцы и русские, – не смотря на то, что шах особенно интересовался их деятельностью и лично заботился о частях, ими обучаемых»[542]. В случае П. В. Чарковского фактов и сведений для выяснения всех причин финансовых неурядиц, к сожалению, не хватает.

Внешне структура и деятельность ПКБ выглядели вполне респектабельно[543]. Однако сложно полностью согласиться с мнением А. Ржевусского (сделанным, к слову, в начале XX в.), которое приводит О. А. Красняк, о том, что «Персидская казачья бригада… занимала в иранских вооруженных силах особое положение и уже к этому времени представляла собой хорошо организованную воинскую часть»[544]. Действительно, по персидским меркам ПКБ была элитным подразделением с хорошей организацией и финансированием. В то же время внешние показатели не должны затенять внутренние процессы. Как констатировалось в «Докладе по вопросам, касающимся современного положения Персидской казачьей бригады», составленном в октябре 1907 г., на первых порах своего существования ПКБ являлась «обыкновенной, лишь лучше обученной» частью иранской армии[545]. Так, несмотря на относительно регулярное обучение «казаков» (три раза в неделю, каждое не более двух часов[546]), главное, чему обучали ПКБ – джигитовке и дефиле, или церемониальному маршу[547]. «Все люди, стоящие во главе армии, – пояснял капитан П.П. Кублицкий, доставивший в октябре 1883 г. в Тегеран батарею орудий для ПКБ, – включая сюда и военного министра Наиба ос-Солтане, не имеют никакого понятия о военном деле и считают верхом совершенства, если часть приблизительно ровно пройдёт церемониальным маршем»[548]. «Бригада ходит церемониалом чудесно», – отмечал наблюдатель[549]. Один из инструкторов в своих воспоминаниях, приоткрывая сложности военной подготовки, писал следующее: «Обучать сарбаза очень трудно. Хотя команда произносится по-персидски, но они очень невнимательны и безо всякой охоты относятся к своему делу. Иногда даже и офицеры не хотят становиться по ранжиру, так как считаются родами, происхождением, и встать ниже другого считают для себя оскорблением. Много пришлось с этим повозиться бедным инструкторам. Вне службы сарбазы окончательно распущены и редко признают своих офицеров, без стеснения разгуливают в полуформенном-полунациональном костюме… Сарбаз ещё почтителен к иностранному инструктору или к богатому своему офицеру, а на простого бедного и не посмотрит. Виноваты в том сами офицеры: они, заискивая, часто подают сарбазу руку, когда он нукер, т. е. слуга какого-нибудь влиятельного лица (заискивание в Персии очень развито), во время отдыха, на учении или в карауле курят с сарбазом из одного кальяна и, зачастую, едят вместе, а затем, где только можно, пользуются хоть грошами с дохода сарбаза; если сарбаз не дал взятку, его требуют каждый раз на учение и не пустят в отпуск, а если он дал ближайшему начальнику, то может свободно торговать себе на базаре и не являться на ученье»[550]. Дисциплина в ПКБ также отличалась от существовавшей в европейских военных частях. Показательный пример привел в своих воспоминаниях

Мисль-Рустем. «В караульных комнатках положено быть всем находящимся в наряде караула, как нижним чинам, так и офицерам, дежурным по полкам и бригаде; но последние, большею частию, бывают там только тогда, когда ждут кого-нибудь или поверки русскими инструкторами. Раз ночью мне пришлось с К. и В. пойти туда для того, чтобы узнать, что делается ночью в казармах и карауле, и мы увидели такую картину: в караульной комнате на полу, на войлоках, расположились офицеры: явера (майоры), Алибек (дежурный по бригаде) и друг., и до 10 нижних чинов; все они спали рядом, в одном белье, а у ворот преспокойно спал часовой, прикрывшись шинелью, чрез которого мы и переступили»[551]. Как видно из этой зарисовки, русским офицерам далеко не во всём удавалось перебороть традиции персидской армии[552].

Крайне отрицательную характеристику ПКБ дал побывавший в 1883 г. в Хорасане российский офицер М. Алиханов-Аварский. Численность ее не всегда достигает даже 750 человек, сообщал он[553]. «Этот в сущности милиционный конный полк (так в тексте – О. Г) совершенно произвольно назван бригадой, а тем более – казачьей, ибо, помимо костюма кавказских горцев, часть эта не имеет ничего общего с казаками»[554]. Следует учитывать, что офицер был сторонним наблюдателем и не знал об истинных целях со стороны России создания и поддержания ПКБ. К тому же многие сведения он заимствовал у Мисль-Рустема, и они имеют более поздний характер. Тем не менее в основном он был прав – обучение бригады, с точки зрения европейского военного, находилось далеко не в лучшем состоянии.

Одной из главных внутренних причин этого было не нежелание полковника, а отсутствие средств. П.В. Чарковский заботился о бригаде, но вынужден был приспосабливаться к существующим условиям. Так, «за 6 лет, что я пробыл в Персии, – писал Меняев, – в бригаде не было ни одного учения стрельбы боевыми патронами»[555]. «Зачем попусту тратить дорого стоящие патроны?! – приводил высказывание военного министра, третьего сына Насреддин-шаха, Камран-мирзы Наиба ос-Солтане М. Алиханов-Аварский. – …Ведь в военное время придётся стрелять не в птиц, даже не в одиночных людей, а в массы, по которым и мальчишки наши не дадут промаха!»[556]. Экономить патроны для стрельб приходилось, так как пополнить их убыль было нечем. «Мне достоверно известно, – сообщал П.П. Кублицкий, – что в настоящее время в “казачьей” бригаде весь боевой комплект патронов на 600 винтовок Бердана ограничивается двумя с половиной тысячами, т. е. всего по четыре патрона на ружьё. Эти патроны приготовления 1875 г. и степень годности их сомнительна, ибо они не лакированы. Когда получен был младшим сыном шаха, Наиб ос-Солтане, подарок от государя императора, состоящий из 60-ти ружей Бердана и 20 тысяч патронов, то заведывающий обучением персидской кавалерии ГШ полковник Чарковский хлопотал о передаче ему из этого числа 3 тысяч штук, но не знаю, увенчались ли эти хлопоты успехом»[557]. В то же время, и расходовали их не всегда рационально, и не по вине Заведующего. В частности, из-за плохого качества местного пороха, патроны от русских ружей использовали для холостой стрельбы по приказу военного министра на шахских маневрах тегеранского гарнизона. «Ведь вынимали же пули из патронов Бердана для осенних (1883 г. – О.Г) манёвров, в то время,