Крепость на Ловати - Валентин Павлович Краснопевцев

На Коломенской улице Соколова встретила и повела к себе в дом незнакомая сердобольная женщина. Обогрела, накормила и оставила у себя до поправки. А когда постоялец достаточно окреп, помогла ему выбраться из города. Ваня вернулся к сестре в Харино, а она и не чаяла увидеть его живым[16].　

Когда подпольному горкому партии стало известно о нападении карателей на базу третьей группы, в район ее дислокации для выяснения обстановки были направлены связные Тамара Павлова и Тоня Иванова. Их поход едва не закончился трагически. Обе были истыми горожанками, северную часть района знали плохо, с трудом ориентировались на незнакомой местности. В деревне Хохлово партизанок перехватили белорукавники и отвели в Хоружево к своему главарю. Девушек допрашивали, им угрожали, глумились над ними. Ничего не добившись, отправили в город. А это могло означать лишь одно — конец. Уже подходили к окраине Великих Лук, когда разведчицам удалось обмануть бдительность конвоира и бежать, скрывшись в густом кустарнике.　

Счастливо избежав самого худшего, Т. Павлова и А. Иванова вернулись обратно и доложили М. П. Ермоловичу о том, что удалось узнать о действиях карателей. Они первые рассказали о подвиге Настеньки Дроздовой, которая по-сусанински увела врагов в сторону от партизанской базы.　

А спустя два с половиной месяца трагические события октября на великолукской земле стали известны всему миру. «В Черпесском сельсовете Великолукского района Калининской области оккупанты расстреляли и сожгли на костре 7 семей крестьян», — говорилось в ноте Советского правительства «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях». Нота была опубликована 7 января 1942 года в газете «Правда».　

В первой половине октября в тех же местах произошло еще одно событие, о котором подробно рассказано в докладной записке секретаря Себежского　райкома ВКП(б) В. Е. Петрова секретарю Калининского обкома ВКП(б) П. С. Воронцову от 15 ноября 1941 года. Познакомимся с ее содержанием.　

«5. Х-41 г. мы покинули Себежский район и пошли по направлению Великих Лук в количестве 10 человек… 10 октября прибыли в расположение отряда тов. Петрова (Великолукский район). Он нас принял в свой отряд, где мы и выполняли задания главным образом комиссара тов. Иванова по массово-воспитательной работе среди населения и несли внутри отряда службу…В половине октября в район действия отряда Петрова прибыли каратели. Они начали преследование отряда Петрова, одновременно напали на отряд Емельянова и рассеяли последний[17].　

В этой группе себежан, состоявшей из 10 человек, был и В. И. Марго, бывший заведующий Себежским роно, ставший впоследствии (с осени 1942 года) командиром знаменитой своими боевыми делами 5-й Калининской партизанской бригады. Она действовала на территории Братского партизанского края, который был создан на стыке трех советских республик — РСФСР, Белоруссии и Латвии.　

Карательная экспедиция гитлеровцев закончилась полным провалом. Оккупанты не добились поставленной цели — разгрома партизанских формирований. Чтобы скрыть от населения свою неудачу, они распустили слух, будто бы уничтожили всех партизан вместе с их командирами».

ДИВЕРСИИ НА ЗАВОДЕ

Скорее умрем, чем падем на колени,

Не дрогнем,

Не спрячем лица!

«По душам»

В первые дни войны Ивана Васильевича Васильева мало видели в его домике на окраинной улице Новоселенинской. До позднего вечера был он на заводе, и даже обед приносили ему прямо в цех жена или кто-нибудь из дочерей. Полным ходом шел демонтаж заводского оборудования, и дел было невпроворот.　

Пятьдесят пять лет было токарю-ветерану. Сорок из них отдал он родному паровозовагоноремонтному.　

И. В. Васильев.

О своем предприятии мог сказать с гордостью, что строил его собственными руками. Еще в 1900 году, за год до ввода в действие Главных железнодорожных мастерских (с них начинался будущий завод), пришел на строительство из деревни Каменки подросток Ваня Васильев. На его глазах и его трудом на месте бывшего Волчьего болота поднимались производственные корпуса. А парнишка из бедной крестьянской семьи постепенно превращался в сознательного пролетария.　

Сначала Ваня Васильев был, как и все подобные ему выходцы из деревень, неквалифицированным строителем. Потом выучился на токаря. Со временем стал в своем деле специалистом высокого класса. А потом на заводе уже немало работало его учеников.　

Сам строил когда-то завод, своими же руками пришлось теперь разбирать по винтику станки и механизмы, упаковывать для отправки в глубокий тыл, в далекую Чкаловскую область. Фронт подошел к родному городу. Мало ли что может еще стрястись в скором времени. А кровное свое, годами труда нажитое, оставлять ненавистному врагу нельзя.　

Демонтаж завершили в основном к 16 июля. Одновременно с отгрузкой промышленного оборудования шла эвакуация рабочих и технического персонала. И что ни день — все больше тревоги слышалось в расспросах, которыми донимала старого токаря Мария Митрофановна.　

— Ваня, все ведь едут, — и она называла фамилии рабочих, знакомых ей, либо соседей, которые уже отправились с семьями на восток. — А мы-то когда же?..　

На что Иван Васильевич, изображая полнейшую беспечность, прежде ему не свойственную, бодро отвечал:　

— По приказу Амосова мы едем с последним эшелоном.　

Владимир Васильевич Амосов был начальником Великолукского паровозовагоноремонтного завода. Его авторитетным именем, словно щитом, прикрывался Васильев от докучавших ему расспросов жены об эвакуации.　

18 июля в город ворвались гитлеровцы. Иван Васильевич отсиживался дома. Недолго в городе хозяйничали оккупанты: уже 21 июля город был освобожден Красной Армией. Васильев сразу пошел на завод. Все тридцать три дня обороны трудился не покладая рук.　

Мария Митрофановна понимала, что наши, отбив у врага город, долго в нем не продержатся. Не зря же продолжалась эвакуация. А фашисты в каких-нибудь пяти-шести километрах: что ни день — бомбежки и артиллерийские обстрелы. Горожане едва поспевали управляться с пожарами. И снова, как раньше, жена спрашивала мужа:　

— Когда поедем-то?　

Он отбивался, обращаясь за поддержкой и сочувствием к двадцатипятилетней дочери Анне:　

— Ничего, бог не выдаст — свинья не съест. Правда, дочка?　

— Чертогон-то твой укатил, поди? — продолжала наступать Мария Митрофановна.　

— А вот и не угадала ты, мать! — сразу повеселев, возразил Иван Васильевич. — Здесь он, наш Федор Андреич, никуда не подевался. Сидит в своей Самаре[18], в ус не дует.　

Лишь новость о Чертогонове, в прошлый раз уезжавшем и, стало быть, снова вернувшемся в Великие Луки, несколько успокоила расстроенную хозяйку.　

Ф. А ЧЕРТОГОНОВ　

Чертогонов был старше Васильева