Вся правда об Украинской повстанческой армии (УПА) - Андрей Валерьевич Козлов

работала в с. Скреготовка Киверцовского р-на (с. Скреготiвка Кiверцiвського р-ну). Чтобы подчеркнуть, что они не “шайка бандитов”, эсбисты надели лучшую одежду, начистили сапоги, надели под шинели модные в то время белые шарфы. Поняв, что добровольно сотрудничать учительница не согласится, “Хмара” дал ей 24 часа, чтобы она уехала из села. Участники отряда СБ Николая Мокача – “Твердого” пришли к учительнице-схиднячке (украинка из восточных областей. – А. К.) в с. Велыка Глуша Любешевского р-на (с. Велика Глуша Любешiвського р-ну) и заставили ее написать мелом на доске большими буквами: “Сталин – собака. Собаке – собачья смерть”. На следующий день она уехала из села… В ночь на 25 декабря 1946 боивка СБ Бориса Янчика – “Жука” арестовала в с. Велыка Медвежка Киверцовского р-на (с. Велика Медвежка Кiверцiвського р-ну) учительницу А. И. Скорупскую, которая была информатором Колковского РО МГБ. Утром ее тело нашли в лесу… В списке ликвидированных СБ упоминается физрук школы с. Пидрижье Старовыжевского р-на (с. Пiдрiжжя Старовижiвського р-ну) Олег Гопанчук, который “активно помогал большевикам в борьбе против украинских повстанцев”. За это же 19 ноября 1949 г. эсбистами был замучен физрук школы с. Бокийма Млыновского р-на (с. Бокийма Млинiвського р-ну) Николай Басенко. В отдельных случаях ликвидировалась целая семья. По заданию боевика СБ Николая Корнилова – “Мыколы” участники “легальной сети” из с. Коршев Луцкого района – Аркадий Захарчук и Зиновий Жовтобрюх должны были в конце 1947 г. осуществить теракт в отношении директора школы Георгия Сердюка и его семьи»[354].

Ночь. Карпаты. Лихие люди с оружием в руках и тризубами на шапках стучат в окно… Тут, пожалуй, не только политическую программу ОУН перескажешь, но и признаешься в планируемом покушении на Кеннеди…

Андрей Ющенко – человек с богатым опытом выживания. Он предоставлял сведения и без него всем хорошо известные, например о наличии советского и партийного актива в селе. Мог ли он, чужак, поступить иначе? Нет, за его спиной были жена и новорожденный сын – Петр.

Ющенко хотел жить. К 1946 г. он уже прошел через сталинский ГУЛАГ, немецкие лагеря для советских военнопленных, нацистские тюрьмы и концлагеря. Если бы он неверно отвечал на вопросы лагерных палачей, тюремных надзирателей, а позже и ночных визитеров: «Остапа», «Ястреба», «Черного», «Арсена», «Грозы» и др., – скорее всего третьим президентом Украины был бы кто-нибудь другой. Именно желанием обезопасить себя и родных от непрошеных «гостей» веет и от переданной Андреем Андре евичем бандеровцам информации о «засадах, которые устраивали органы МВД возле его квартиры».

Вятрович пишет: «В конце 1947 года опасность ареста нависла непосредственно над Андреем Ющенко (перевод мой. – А. К.). Очевидно, догадавшись или получив от кого-то информацию, он в ноябре 1947 года оставляет Западную Украину»[355].

Отметим явное передергивание фактов. Компромат на Ющенко стал доступен чекистам в августе 1948 г., спустя несколько месяцев после ареста «Сирко» и «Буковинца». То есть в конце 1947 г. Андрей Ющенко не мог опасаться «разоблачения». Его псевдоруководители еще гуляли на воле, а он и дальше мог «выполнять их задания» по сдаче денег и чистых школьных тетрадей.

«В августе 1948 года, – продолжает Вятрович, – чекисты объявляют розыск бывшего школьного директора и очень быстро находят его по месту рождения в селе Хоруживка Недригайловского района Сумской области»[356]. Но по какой-то причине его не арестовывают.

Вятрович утверждает: «Если бы дальнейшие события происходили на несколько лет раньше, Андрей Ющенко был бы немедленно арестован и, учитывая имеющиеся доказательства его причастности к подполью, едва ли мог бы рассчитывать на милость “гуманного” советского правосудия»[357].

Последний аргумент – сомнителен. Все разговоры о том, что 1948 г., в плане бескомпромиссности борьбы органов государственной безопасности, чем-то отличался от 1946-го – домысел автора. Да, приоритет отдавался не войсковым, а оперативно-чекистским методам работы. Но опасность распространения националистической заразы на восток Украины заставляла безжалостно пресекать там малейшие националистические проявления.

Вспомним, как в мае 1948 г. органами МГБ УССР были арестованы 12 студентов киевских вузов, которые обвинялись в создании Киевского городского провода ОУН. И еще раз повторим, не все из 12 человек вообще что-либо предпринимали. Но все они были заключены под стражу.

А что же с Ющенко? Если бы за ним «водилось» что-то серьезное, он, безусловно, сел бы, и надолго. Но на него в ноябре 1948 г. Недригайловским райотделом МГБ Сумской области было лишь заведено дело № 4552, а его фигуранту присвоен псевдоним «Хитрый».

«Продолжительное время – свыше года – чекисты лишь наблюдали за объектом “Хитрым”, – пишет Владимир Вятрович. – При этом они накопили дополнительные доказательства его антисоветских националистических настроений. Из донесений агентуры: “Ющенко систематически слушал радиопередачи “Би-би-си” и “Голос Америки”, агентам “Соколу” и “Морозу” …высказывает антисоветские мысли и восхваляет жизнь и обычаи за границей, в частности в Америке”»[358].

С Америкой все легко объяснимо. Ющенко служил в армии США. После освобождения союзниками из концлагеря он несколько месяцев ловил эсэсовцев и гестаповцев. А все, кто столкнулся с американскими кожаными регланами, тушенкой и консервированными сосисками, их хвалили. По тем временам этого вполне хватало для зачисления в стан «врагов народа», но, видимо, было уже мало для ареста.

В марте 1950 г. чекисты переходят к активным действиям. К Андрею Ющенко подсылают бывшего подпольщика – агента «Лихого».

«“Хитрый” принял “Лихого”… подтвердил свое пребывание в Станиславской области, но о причастности к ОУН промолчал. Заявил, что в условиях Недригайловского района работу организовать тяжело. Нет людей, на которых можно положиться»[359].

18 марта 1950 г. состоялась вторая встреча агентов МГБ «Лихого» и «Дорожного» с Андреем Ющенко. «Дорожний» спросил, есть ли в округе люди, преданные делу ОУН: «Есть в селе Хоруживка один человек, он перед вами… Каким я был, таким и остался, поэтому не случайно пришел на встречу в лес»[360]. Затем Ющенко предложил встретиться через два месяца в Харькове.

Третья встреча состоялась. Но в городе Андрей Андреевич уже заявил полностью противоположное сказанному в лесу: «В данное время мне не о чем с вами говорить»[361].

Владимир Вятрович правильно пишет: «Каждый вынужден был избирать собственную стратегию выживания»[362]. Обратим внимание, что разговоры в лесу и в городе кардинально разнятся. В лесу Ющенко – бандпособник, а в городе – честный советский человек. Не удивительна ли подобная метаморфоза?

Ответ мы находим в множестве схожих ситуаций. Одна из них описана в мемуарах Евгена Горошко «С Бандерой – через Норильск, Мордовию и Владимирский централ»[363]. В них содержится рассказ о ночном посещении бандеровцами местного священника.

«Когда наших священников в 1946 году арестовали, – вспоминает