Вагнер. Дорога на Бахмут. 300! 30! 3! - Аzнеп

есть время. Идем мы, идем, а фазан — интересная птица, красивая, и у них вот действительно все, как у людей. Замечаем издалека птицу, идем тихо-тихо, а он нас увидел, своим курлыкнул, и такая огромная стая поднялась из кустов в воздух. Снова неудача — фишечник всех предупредил. Идем дальше. Ходили-ходили, в итоге получилось так, что мы с Алтаем разделились. А перед нами был овраг, и мы визуально друг друга перестали наблюдать. Он там заметил птицу и начал стрелять, но этот идиот, зная, в какой я стороне, открыл огонь. Я даже оторопел, а были так далеко друг от друга, что не докричаться до него. В итоге я пошел домой. Возле дома все-таки получилось подстрелить трех голубей. Кипиш очистил их, и мы сварили долгожданный супчик.

В расчете был наводчик с позывным «Беляш», звали его Саня. Это был парнишка лет двадцати восьми, среднего роста, нормальный добрый парень, телосложение у него было… не знаю с чем сравнить, но весь он какой-то как мякиш. От прилетов очковал пипец как, на позицию всегда выходил в нательных кальсонах, водолазке, бронике и с наушниками.

Как наводчик он был идеальный — очень ответственно подходил к своей работе. Мог за минуту, пока шла корректура, раз десять проверить прицел, все ли правильно у него наведено.

Вечер. Выходит он из подвала и только краем глаза видит вспышку, метрах в двухстах от себя. А прилету свойственна сначала вспышка от разрыва, а потом только звук. Мы уже понимали, что, если свист прилета — это значит, что где-то рядом, но не в нас, своего не услышишь. Беляш убежал в подвал и до такой степени напугался, что отключился и потом ходил бледный, как смерть. Ну, ничего, потом продолжил работать, но категорически отказывался жить в доме.

Один раз мы с Олегом чисто играли на «мужика». Наш дом начали обкладывать какой-то натовской пушкой, четыре прилета очередью, но калибр небольшой, 100 миллиметров. И прямо долбят вплотную, а попасть не могут. Мы уже сидим, ржем, что косячат, а самим-то ссыкотно, ну по крайней мере мне. Но уже хотелось домой, поэтому даже бы трехсотым уехал.

К нам тогда в гости пришли ребята с другой позиции. Время дежурства как раз было Димана. Два окна и между ними, получается за стеной, стоял рабочий стол.

Мы наблюдаем такую картину: Алтай надевает на себя бронежилет, шлем и садится работать. Пацаны не поймут, что происходит, а я уже не удивляюсь. Сидит — работает, но потом резко начинает сползать вместе с тетрадями на пол. Парни вообще охренели, но в данный момент уже и я вместе с ними. Оказывается, он испугался, что может полететь ответка, а дом же прямо четко по направлению напротив пушки, то есть плюс-минус по дальности. Была реально такая вероятность. Но спал-то он дома и без брони, логика его нам вообще была не ясна. Просто есть такая теория, у почти всех, кого я знаю, что чем ближе к отпуску — тем сильнее начинаешь себя беречь. Железная логика, не правда ли? То есть всю командировку ходишь без брони, лезешь во всякую фигню, а только остается месяц до отпуска — спишь даже в броне в подвале. Ну да, обидно пройти такое и не дожить считаные дни до отпуска.

Вот и наш товарищ убыл восьмого февраля в отпуск. Говорил, что вернется, но выслуги у него уже было достаточно для пенсии, и он постоянно ныл (по-другому не могу сказать), что начальство его не ценит и не уважает. Не дают карьерного роста, перевода и увольнения. Как мы и думали, через десять дней он не вернулся, а начал ходить по госпиталям, брать справки, якобы болеет, чтобы не возвращаться обратно. На тот момент из армии уже не увольняли.

Нам дали второй расчет, и у ребят появилась возможность отдыхать. Они сделали себе удобный график дежурства при орудии. Два дня — одни дежурили, два дня — другие. Неожиданно теплая погода и ливни сменились резким морозом. Наутро была работа. Расчет подбегает к орудию, пытается зарядить, а все механизмы заледенели. Отогревали горелками, сушили, потом заказали хорошую морозоустойчивую смазку, и проблем больше не возникало.

Вспомнился момент. Когда жили еще на озере…

Была у нас там самодельная баня, сделанная из летнего душа. Кипиш со своим другом Арчи обустраивали ее. Арчи (зовут его Артуром) — башкир, парнишка лет тридцати пяти, среднего роста, крепенького телосложения, по лицу было видно, что не русский.

Сделали они, значит, в этой бане печку. Да не простую буржуйку, а солярную, которую подогнал Курсив. Видимо делалась на заказ именно под десантников, потому что на ней была приварена металлическая эмблема ВДВ. Они ее установили, и когда топишь, нужно было постоянно регулировать подачу солярки. В один из дней они ее затопили и куда-то ушли полазить.

Мы с Алтаем лежим дома, Исильдур уехал в город. И тут я слышу характерный треск такой, как дрова горят. Я начал догадываться, что, походу, горит баня, а Диману ничего не сказал. Говорю: «Пойду-ка я, посмотрю». Он увязался за мной. Выходим, смотрим: и правда баня горит, а воды рядом нет, если только до озера бежать, и то — там уже была корочка льда. Попытались, даже расчет прибежал, но безуспешно. Бросили эту глупую затею и стояли смотрели, как прогорает наша баня. И вот, только она догорела, откуда ни возьмись, приходят Кипиш и Арчи. Получили они, конечно, за то, что не уследили, но и их инженерная репутация тоже пострадала. Они, зная эту печку, поставили ее чуть ли не вплотную к деревянной стене. Ну, вот и пожалуйста, результат — мы без бани.

Но ребята потом сделали еще лучше. В полуразрушенном доме смастерили такую, что можно было даже посидеть и попотеть. Так что грех было жаловаться. Сколько за все время мы бань понаделали… Я понял одно: чтобы сделать баню на скорую руку, многого не надо, главное — буржуйка, металлический чан, бак или кастрюля, вода — и на этом все. И думал про себя: «А на гражданке люди еще что-то думают, выпендриваются, делают хоромы, а тут все просто и дешево, даже особо загоняться не надо».

Когда Экзамен переместился во вторую Николаевку, она была слева от первой, в его дом заехали Брезент и его расчет саперов. И я этому очень обрадовался, потому что у Слона мне нужно было добить татуху. Каждый раз, когда он уходил на задачу, я молился, чтобы