Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин

При этом даже немногочисленные «теоретики» и «идейные», разрушая государственность, в том числе и советскую, объективно способствовали созданию в стране обстановки полного хаоса, произвола и беззакония. Так, основоположник российского анархизма М.А. Бакунин во главу угла ставил именно стихийный народный бунт и признавал только одну форму революционной борьбы – немедленное всенародное восстание. Даже среди западных анархистов такая позиция считалась самой радикальной.

В 1918 году в России сосуществовали три разновидности анархистских организаций: анархо-коммунисты, анархо-синдикалисты и индивидуальные анархисты. Анархо-коммунисты выступали за незамедлительное создание после победы революции бесклассового общества, основанного на общественной собственности, не только на средства производства, но и на предметы потребления. Анархо-синдикалисты считали, что главной задачей социальной революции является замена государственной власти федерацией синдикатов (профсоюзов), которые сосредоточили бы в своих руках организацию производства и распределения всех жизненных благ. Что касается индивидуальных анархистов, то они провозглашали право каждого свободно распоряжаться собой, т. к. это право присуще любому человеку от рождения. К этому времени, бывшие некогда популярными, анархисты- толстовцы, провозглашавшие непротивление злу насилием, сошли на «нет», а т. н. анархисты-безмотивники превратились в откровенных бандитов.

При этом в маленьких городках анархисты часто не проводили явного различия между анархо-коммунизмом и анархо-синдикализмом – и тот и другой существовали в рамках единой федерации анархистов или анархистов- коммунистов-синдикалистов. Что же до индивидуалистов, то некоторые из них были настроены весьма мирно, другие же призывали к насилию, но все, как один, отрицали и территориальные коммуны анархо-коммунистов, и рабочие организации анархо-синдикалистов. Индивидуалисты считали, что только неорганизованные анархисты-индивидуалисты свободны от всяческого принуждения и давления, и это позволяет им хранить верность идеалам анархизма.

На политических открытках 1917 года анархист был изображен оборванцем с черным знаменем и бомбой с зажженным фитилем в руках. В отличие от эсеров, доминировавших на флоте в начале революции и затем терявших свое влияние, анархисты, незаметные в первые дни революции, постепенно набирали авторитет среди матросов и уже скоро, в первые месяцы 1918 года получили преобладающее влияние в матросских массах.

* * *

Попытки распространить анархистское влияние на флот имели давнюю традицию. Они во многом связаны с заграницей, где в эмиграции находились основные силы анархистов и где регулярно бывали российские корабли. Еще во времена М.А. Бакунина кронштадтские матросы нелегально провозили в Россию анархистскую литературу. Немало российских матросов дезертировало за границу во время первой русской революции и в последующие годы. Внимание анархистских авторитетов к флоту (в рамках имевшихся у них небольших сил) после Февральской революции в связи с происшедшими там кровавыми событиями было самое пристальное. Так, П.А. Кропоткин, находившийся тогда в Англии, вышел на связь с командой крейсера «Аскольд», ремонтировавшемся там и прочел матросам несколько лекций по истории революционного движения. Эту деятельность он продолжил, после возвращения в Россию в июне 1917 года, в Кронштадте и Гельсингфорсе.

В отличие от эсеров, придававших большое внимание Советам, анархисты главным считали матросские митинги и собрания. Противоречиво относясь к Советам, исходя из своих идеалов, фракции анархистов в несколько человек, появились в Советах флотских баз лишь к концу двоевластия. Отношение матросов в целом к агитации анархистов в дооктябрьский период революции отражало общее отношение к ним в стране. Слово «анархия» широко употреблялось в стране в 1917 году для оценки положения на флоте, но главным образом ведущими политическими деятелями в негативном смысле. Анархисты, как политическое течение, «идейные» анархисты, пользовались успехом на флоте главным образом лишь в меру критики Временного правительства и соглашательских партий, к изложению же анархистских теорий будущего матросская масса оставалась равнодушной. Иногда только возникали громкие скандалы анархистов с демократическими властями из-за захвата ими особняков или попыток получить популярность путем, например, объявления мокрых приборок на кораблях «буржуазным пережитком». А так, за исключением Кронштадта, и отчасти Владивостока, анархисты среди матросов не были в 1917 году особо заметны. В Гельсингфорсе анархистским считался флагман Балтийского флота линейный корабль «Петропавловск».

Матросы линкора Петропавловск провозглашают собственную республику на острове Нарген

И хотя многим матросам корабля такой имидж льстил, но это был, с одной стороны, «стихийный анархизм», с другой – скорее тот же ярлык, поскольку команда линейного корабля флагмана стремилась радикальностью своих требований по любому вопросу стать лидером и в революционном движении на Балтике. Во Владивостоке «идейный» анархизм получил значительное распространение еще с мая 1917 года на одном из самых крупных судов Сибирской флотилии – «Печенге», на эсминце «Грозный» и некоторых других кораблях. Объяснялось это прибытием из США большой группы эмигрантов- анархистов, в том числе из числа бывших матросов, которые сразу же начали агрессивную пропаганду своих идей.

С осени 1917 года, т. е. со времени постановки большевиками на повестку дня вооруженного восстания против Временного правительства, анархизм стал серьезно заметным и в других флотских базах. Об этом, например, с удивлением сообщали в ЦК большевиков его представители во флотских базах В.А. Антонов-Овсеенко из Гелсингфорса и Н.И. Островская из Севастополя.

Что касается Кронштадта, то из-за ключевого его положения по отношению к столице, он, практически с самого начала революции, стал местом притяжения всех ведущих сил анархистов. Лидером анархистов здесь стал рабочий- эмигрант Х.З. Ярчук. Появившись в городе, он своими образными и резкими выступлениях на городских флотских митингах, стяжал себе большую популярность. В период Октябрьского восстания Х.З. Ярчук являлся одним из главных вождей Кронштадта и в этом качестве входил в состав Петроградского ВРК. Успехам Ярчука способствовало и то, что он, видя, куда «дует ветер», до Октября часто выступал с большевиками заодно. Такая позиция при громком звании анархиста позволяла Х.З. Ярчуку в отдельных случаях удерживать кронштадтские массы от преждевременных выступлений, когда эсеровские и большевистские лидеры были бессильны.

Надежда Ильинична Островская

Другим популярным кронштадтским лидером был знаменитый анархо- коммунист А.Г. Железняков, прославившийся впоследствии разгоном Учредительного собрания. У него и его сторонников было сильное влияние в 1-м Балтийском экипаже, в Машинной школе и на учебном судне «Океан». При этом Х.З. Ярчук, будучи анархистом-синдикалистом, имел серьезное влияние на А.Г. Железнякова. Однако отношения Х.З. Ярчука и с лидером петроградских анархо-коммунистов И.С. Блейхманом не сложились. И.С. Блейхман, отличавшийся крайними левоэкстремистскими взглядами, прилагал большие усилия для распространения анархистского влияния на кронштадтцев. С августа 1917 года он организовал выпуск газеты «Вольный Кронштадт» с провокационным девизом в первом номере: «Кто не берет, тот не имеет!». В дальнейшем, оттеснив И.С. Блейхмана, главенствующую роль