Русско-шведская война. 1610–1617 - Сергей Николаевич Бирюк

По шведским данным, город имел относительно сильную артиллерию, состоящую из 96-фунтового осадного орудия, четырех 24-фунтовых кулеврин, 21 другого орудия и более 50 малокалиберных пушек и мортир[220].

Укрепления Новгорода, если бы они поддерживались в исправном состоянии, можно было считать относительно сильными. Особенно это касается кремля, но тот факт, что стена была такой протяженной, доставлял определенное неудобство. Для ее защиты требовался большой гарнизон. Это означало, что внезапная атака могла рассчитывать на успех.

В июне прибыл Эверт Горн с двумя эскадронами и двумя ротами. Теперь шведские войска имели в общей сложности 13 эскадронов (в том числе 2 шведских и 8 финских) и около 16 рот – 1750 всадников и 2400 пехотинцев. В письме королю от 13 июня Делагарди сообщал, что имелись случаи так называемой «полевой болезни». Хуже всего положение было в полку Рехенбергера. Неизвестно, сколько воинов были способны нести службу.

У шведов не было артиллерии, но была техника для подрыва объектов с помощью петард. Это означало, что о регулярной осаде не могло быть и речи. Поэтому Делагарди был вынужден использовать те же методы атаки, что и во время предыдущих осад, то есть подрыв входных ворот петардой и молниеносную атаку через образовавшуюся брешь. Однако сначала он провел подготовку: до последнего момента обманывал русских, осуществляя имитацию атак на различные точки стены, чтобы скрыть от них, какое именно место он действительно намеревался атаковать. Этот маневр ранее был учтен при планировании главного удара.

С самого начала было понятно, что атака на слабо укрепленный район на восточном берегу Волхова – Торговую сторону – бесперспективна. Хотя эту часть города можно было быстро захватить, завершить атаку через столь широкую реку было совершенно невозможно из-за отсутствия артиллерии. Более того, в таком варианте кавалерия была бы обречена на полное бездействие, что было неприемлемо для Делагарди, поскольку он предполагал, что она сыграет решающую роль в штурме.

Поэтому атаку пришлось направить в самое сердце города, то есть на Софийскую сторону и кремль. Поскольку шведская армия располагалась лагерем к северу от города, командиры предполагали, что чем южнее они начнут атаку, тем больше они смогут рассчитывать на момент внезапности. С точки зрения русских, под наибольшей угрозой находились северная часть и Торговая сторона. Поэтому шведы решили, что имитация атаки на эти два места отвлечет внимание защитников от основной атаки, осуществляемой с юга на запад. Обстоятельством, благоприятствовавшим этому плану, было то, что в середине западной стороны находился слабо укрепленный пункт, о котором знал Делагарди[221].

Поэтому он решил, ведя демонстративную атаку северной части укреплений и Торговой стороны, нанести главный удар на западную часть Софийской стороны, а именно на Чудинцевы и Прусские ворота. Чтобы детали плана не просочились к гарнизону, командирам подразделений сообщили их только после того, как войска заняли исходные позиции. Это было необходимо потому, что 15 июля также был проведен отвлекающий маневр, поэтому существовал риск, что если русские возьмут пленных, то последние могут их предупредить.

За несколько дней до 15 июля на реке было собрано снаряжение, необходимое для переправы на другой берег, и различные подразделения были переброшены на восточный берег реки в сторону Торговой стороны. 15 июля основные силы были подтянуты к северо-западному участку городских укреплений и расположились для боя по обе стороны дороги, ведущей в Копорье. В то же время Рехенбергер силами нескольких рот провел демонстративную атаку на западном берегу реки. Цель была достигнута, так как русские сосредоточили свои основные силы для обороны северного и северо-западного участков стены, спалив перед ними предместья и монастыри.

В ночь с 15 на 16 июля главные силы совершили маневр на исходные позиции для атаки. В ходе его выполнения отряд Рехенбергера переместился для проведения отвлекающей атаки как на северный участок стены Софийской стороны, так и по течению реки. Таким образом, шведам удалось отвлечь внимание русских от реальной цели их атаки. Затем они предприняли предварительную атаку на Чудинцевы и Прусские ворота с использованием петард, в ходе которой часть стены обрушилась[222].

В месте штурма была «по стенам стража худа», поэтому солдаты Делагарди быстро ворвались в город. Согласно русским источникам противнику помог предатель. По свидетельству И. Тимофеева, враг «не о Бозе, но льстивне стену прелез». Изменник – холоп Ивана Лутохина Иван Шваль – открыл шведам Чудинцевы ворота[223].

В документах приказной палаты обнаружена запись о получении Иваном Швалью при шведах хлебного пайка. Исследователь Седов предполагает, что это вознаграждение за совершенное предательство[224].

Недавно обнаруженные в шведских архивах документы на шведском и немецком языках позволяют косвенно подтвердить роль Ивана Шваля во взятии Новгорода, а также проследить некоторые аспекты отношения к нему со стороны шведов. Среди шведских военных счетов по операциям в России в 1609–1617 гг. подписанных Делагарди обнаружена недатированную запись, в которой указывается выдача 17,5 бочки ржи и 7,5 бочки овса «Till Iwan Szwaall som wnderwijste wart folck leghenheeterne at komma till Nougardh» (то есть: «Для Ивана Сваля, который инструктировал наши войска о том, как достичь Новгорода»). Неясность формулировки и краткость записи делают более точный перевод невозможным или, по крайней мере, нежелательным; шведское «leghenheeterne» может означать как географические факты на местности, так и более общие обстоятельства, возможности и непредвиденные обстоятельства. Неясность в сочетании с молчанием шведских нарративных источников, к сожалению, все еще не позволяет точно оценить, насколько решающей была роль Шваля в сокращении города. Шведская запись, которая предназначалась для внутреннего учета и не должна была приукрашивать мастерство и доблесть шведов во время штурма за счет преуменьшения роли Шваля, достаточно хорошо согласуется с самым ранним русским источником – Новым Летописцем – «обйцася имъ, что ввести ихъ въ городъ… приведе ихъ нощтъ въ городъ въ Чюдинцовскiя ворота, и въ городъ внидоша». По мнению исследователя А.И. Пересветова-Мурата, нашедшего документ, «молчание о Швале в других шведских источниках, посвященных осаде и захвату, может означать, что он не считался незаменимым». Тем не менее его не скрывали и его услуги не остались без вознаграждения[225]. Кроме того, имеются сведения, что Швалю были выделены две деревни с 15 обжами земли и 10 крестьянами[226].

Автор наиболее современной зарубежной работы по истории Русско-шведской войны 1610–1617 гг. Михаэль Фредхольм фон Эссен сообщает, что «русскоязычные источники, но не шведские, упоминают русского