Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

Опасаясь репрессий, оставшиеся в городе разошлись по квартирам знакомых, в здании академии ночевала только семья Матковского. Как уже отмечалось, преподаватель академии бывший полковник Б. П. Богословский, назначенный незадолго до падения Екатеринбурга на ответственный пост командующего 3‑й советской армией, будучи принципиальным противником большевиков, под видом отъезда на охоту бежал к белым. Инсценировка с охотой была согласована с Андогским, чтобы не скомпрометировать академию. Впрочем, по свидетельству Рябикова, Богословский все же принял должность и бежал уже после того, как отдал ряд вредительских приказов, а также захватив оперативные документы, которые достались белым.

Участник Гражданской войны на Урале Г. П. Софронов, впоследствии генерал-лейтенант Советской армии, вспоминал о Богословском:

Новый командующий начал принимать дела. Заслушал доклады всех начальников управления и служб штаба.

– Какой культурный и внимательный человек! – говорили о нем некоторые сотрудники. – Войдешь в кабинет – встанет, поздоровается. Обращается только на «вы», по имени и отчеству. А в дела-то как тщательно входит: все записывает в тетрадь, просит всякие справки, схемы… Приятно иметь дело с таким человеком!

И действительно, Богословский с первого дня поразил многих изысканностью манер и скрупулезностью в работе. Он побеседовал не только с начальниками, а и с рядовыми сотрудниками, успел даже посмотреть их личные дела…

На следующее утро я выслал на квартиру командующего автомашину. Шофера предупредил: будь точен, как часы. Но машина вдруг возвратилась без Богословского. По словам хозяйки дома, он ночью куда-то ушел и к утру не вернулся. На квартире и в кабинете не оказалось и его портфеля, в котором находилась оперативная карта. Розыски ничего не дали: след Богословского затерялся. Но всего на несколько дней. Из показаний пленных, а также из газет, издававшихся белыми, мы узнали: «культурный», «любезный» командующий перешел в стан врага и работает в одной из его армий.

Командующий фронтом Вацетис позднее вспоминал: «Исчезновение командарма, выбранного из высококвалифицированных военспецов, произвело нехорошее впечатление, как на местах, так и в центре. После такого неблагоприятного события вновь выдвинуть кандидатуру военспеца я не считал возможным».

Генштабиста Богословского сменил балтийский матрос Л. Я. Угрюмов.

Распоряжение Троцкого о финансовом обеспечении эвакуации академии было выполнено. Слушателем, бывшим подъесаулом П. А. Федоровым из штаба Северо-Урало-Сибирского фронта на эвакуацию в Казань были получены 250 тысяч рублей. Эвакуировавшиеся рассчитывали на то, что либо Екатеринбург будет освобожден до их отъезда, либо по пути они будут захвачены чехословаками. Понимая всю сложность ситуации, Андогский потребовал от всего состава конференции исполнить приказ и прибыть на вокзал во избежание репрессий против академии. Хитро улыбаясь, Андогский сообщил членам конференции: «Надо думать, что уедем мы недалеко, но выехать должны мы обязательно все». Как показали события, уехавшие в Казань расстались с оставшимися в Екатеринбурге всего на три недели.

Из представителей учебно-административного состава уезжали 17 человек, включая пятерых с семьями, – всего эвакуировались 25 человек. Из слушателей старшего курса уезжали 33 человека, включая 18 с семьями, всего 58 человек. Из слушателей ускоренного курса ехали 93 человека, из них с семьями 10, всего 110 человек. Кроме того, ехали 18 служителей академии. На эвакуацию было выделено 4 классных (то есть пассажирских) вагона, 20 приспособленных людских (то есть отапливаемых товарных, или теплушек), 15 крытых, 2 платформы, правда, затем квоты сократили, были выделены только 2 классных вагона, 10 приспособленных людских, 13 крытых и платформа. По впечатлению одного из польских офицеров, персонал академии погрузили в вагоны «как телят».

Андогский постарался успокоить Троцкого и телеграфировал ему 22 июля: «Распоряжением главкома Вацетиса и Военно-революционного совета и ближайшим указанием шта[ба] фронта Уральского личный состав и часть учебного имущества академии отправляются Казань вторник 23 июля маршрут[ом] через Пермь».

23 июля слушателям академии выдали командировочные удостоверения для следования на станцию Екатеринбург-1 и погрузки в эшелон. Персонал академии под наблюдением батальона латышских стрелков погрузился в эшелон на станции Екатеринбург, однако отправка не состоялась: не было паровоза, а пути были заняты воинскими эшелонами. По свидетельству Рябикова, затягивание отправления накануне вступления в город чехословаков было преднамеренным, благодаря распоряжениям бывшего полковника И. Е. Стогова, отвечавшего за передвижение войск. Впоследствии он стал начальником военных сообщений 3‑й армии и был арестован в связи с делом об эвакуации красными Перми.

У Андогского откуда-то появилась информация о том, что белые направили сотню казаков к станции Кутиха (Крутиха) на перехват академического эшелона, однако никакого перехвата не произошло – казаки на несколько часов опоздали. Таким образом, Андогский, видимо, через подпольщиков в академии имел связи с белыми. Лишь 24 июля в 4 часа утра эшелон академии выехал в Казань в составе 16 лиц учебно-административного состава, 92 слушателей старшего курса 3‑й очереди и 73 слушателей младшего ускоренного курса.

Андогский оттягивал отъезд, возможно ожидая восстания белых подпольщиков в городе, намеченного на 24 июля. Однако первая попытка восстания провалилась, так как рабочие отказались в нем участвовать, а красноармейцы захватили склад оружия подпольщиков на Михайловском кладбище (4 пулемета, винтовки и ящики с патронами). В этой версии есть нестыковка по времени: академия покинула город, по нескольким свидетельствам, на рассвете 24 ноября, а о провале восстания стало известно лишь днем.

Ехали в грязных и неприспособленных товарных вагонах, не имевших даже нар для спанья, в некоторых валялись солома и навоз, света не было, жгли стеариновые свечи. Через четыре часа после отхода эшелона в окрестностях города началась артиллерийская стрельба, а 25 июля город был занят группой войск полковника С. Н. Войцеховского.

Интересно наблюдение слушателя академии Семчевского, который вспоминал, что те, кто стремился к активной борьбе с большевиками и состоял в подпольной антибольшевистской организации при академии,

считали тогда, может быть огульно, а поэтому несправедливо, что все, уезжавшие в Казань, психологически связали свое будущее с советской властью и что нам с ними не по пути. Это вызвало в дальнейшем известный раскол среди «новых» офицеров Генштаба в Сибири. Эвакуировавшиеся в Казань попали «на верхи», в Ставку адмирала Колчака, с генералом Андогским в роли 1‑го генерал-квартирмейстера Ставки и несколькими профессорами академии на ответственных постах.

Впоследствии, когда в начале 1920 года ряд колчаковских генштабистов оказались в плену у красных, некоторые, опасаясь репрессий за дезертирство из Красной армии, пытались выдать свой переход к противникам большевиков за вынужденное попадание в плен.

Эшелон ехал в Пермь не напрямую. Движение осуществлялось по дороге на Алапаевск, где произошла неприятная встреча с эшелонами большевистского руководства и анархистов, следовавшими из Екатеринбурга. Чтобы