Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей

мы питались травой или тем, что Бог пошлет. Тело мое начало пожирать само себя, и я быстро исхудал. Наше поведение в некоторых аспектах уже напоминало поведение животных. У нас была только одна мысль: найти пищу. Вдобавок к этому появились вечные спутники голода и грязных тел – вши. Эти безжалостные насекомые высасывали то немногое, что оставалось в нашей крови. В конце концов, этим паразитам было все равно, что мы, люди, – венец творения{248}.

Принудительные марши и отсутствие укрытия

До ноября 1941 г. значительную часть пленных красноармейцев заставляли совершать изнуряющие марши на запад в тыловые районы. Весь октябрь большинство пленных, оказавшихся в тыловых районах группы армий «Центр», двигались на запад пешком. Их сопровождали главным образом охранные дивизии вермахта и – в некоторых случаях – пехотные дивизии. В том же месяце более половины из 320 000 солдат, попавших в плен после битвы за Киев, пришли в регулярные лагеря для военнопленных в рейхскомиссариата «Украина» пешком: расстояние более 400 км. Во время этого марша солдаты 24-й пехотной дивизии расстреляли более 1000 из примерно 200 000 вверенных им пленных. По всей видимости, жертвами становились не только те, кто пытался бежать; командир дивизии генерал-майор Ганс фон Теттау был вынужден принять меры против расстрелов и приказал не убивать «беззащитных и действительно истощенных военнопленных». С другой стороны, он же требовал, чтобы для поддержания дисциплины среди пленных принимались «самые драконовские меры». Командиры других подразделений, сопровождавших колонны пленных, отдавали четкие приказы расстреливать тех больных и раненых, которых не могли нести другие пленные. Описанные выше расстрелы, осуществлявшиеся 24-й пехотной дивизией, отнюдь не были исключением. 8-й пехотной дивизии поручили сопровождать в Смоленск и Дорогобуж 9000 пленных, захваченных в упомянутом котле под Вязьмой, но к месту назначения она доставила лишь 3480 пленных. Несмотря на то что по пути следования многие красноармейцы действительно пытались бежать, основной причиной такой огромной разницы стала бойня, устроенная немцами, в результате которой погибло до 4000 советских военнопленных. Чтобы подчеркнуть сходство пеших переходов советских военнопленных в 1941 г. с более известными эвакуациями узников концлагерей в 1944–1945 гг., их тоже стали называть «маршами смерти»{249}.

Голод и жажда усугубляли общее истощение. Один из бойцов Красной армии, попавший в плен 18 сентября 1941 г. на украинской территории к востоку от Днепра, впоследствии описывал отчаяние пленных и реакцию их конвоиров во время марша на запад так: «При виде воды колонна просто теряла рассудок. Мы были готовы пить из любой грязной лужи, но они не позволяли нам пить даже из реки». (Этот пример свидетельствует, что вышеупомянутый запрет немецких охранников на питье из реки в пересыльном лагере Дрозды не был единичным случаем.) Словно этого было недостаточно, некоторые немцы занимались садистскими измывательствами. В одной деревне, через которую проходили пленные, было расквартировано подразделение вермахта:

Полуголые немцы обрызгивали друг друга водой из колодцев. Офицер в отглаженных бриджах со спущенными подтяжками стоял в тени, заложив руки за спину. Солдат, стоявший рядом с ним, достал из открытого ящика пачку концентрированной гречневой каши и подбрасывал ее в воздух, как мяч. Это был наш армейский концентрат, очень вкусный, мягкий, вареный, с салом и жареным луком. Каждый раз, когда кто-то выпрыгивал из колонны, чтобы поймать пакет, офицер бил его палкой{250}.

Киевлянка Ирина Хорошунова, разыскивая своего родственника, служившего в Красной армии, натолкнулась на колонну из 35 000 военнопленных восточнее от Днепра. В своем дневнике от 28 сентября она записала увиденное:

Они сидят. А вид их так ужасен, что холодная дрожь пронизывает всех нас. Совершенно очевидно, что их не кормят. И женщины несут еду, а немцы не дают к ним подойти. Женщины плачут. На каждом шагу душераздирающие сцены. Женщины бросаются к пленным. Пленные, как звери, набрасываются на протянутую еду, хватают ее, разрывают. А немцы бьют их прикладами по голове. Бьют и женщин.

Затем другие конвоиры разрешили женщинам подойти к пленным. Хорошунова смогла передать своему родственнику еду и узнала, что пленные не ели девять дней. В дневниковой записи от 2 октября она отметила, что еврейских военнопленных голыми водили по городу. «Их убивают, если они просят воды или хлеба»{251}.

Такие сцены наблюдались не только в сельской местности, но и в крупных городах. В начале октября 1941 г. Герхард Кегель, дипломат Министерства иностранных дел Германии, прождал у понтонного моста в Киеве два часа – именно столько времени потребовалось для переправы одной колонны военнопленных. После этого

на улице, разделенной посередине полосой зелени, по которой гнали военнопленных, лежали десятки мертвых советских солдат. […] Конвоиры расстреливали из автоматов всех, кто проявлял признаки физической слабости или хотел справить естественную нужду на зеленой полосе. Я сам видел, как нацисты-конвоиры подходили к ним сзади, убивали и шли дальше, не удостоив жертву даже взглядом.

В том же месяце в Житомире десятилетняя девочка была застрелена немецким охранником при попытке дать советским пленным кусок хлеба{252}.

Решающим фактором, способствовавшим массовой гибели советских пленных, был холод. Несмотря на низкие температуры, запрет генерал-квартирмейстера на перевозку заключенных в чем-либо, кроме открытых товарных вагонов, оставался в силе до 22 ноября 1941 г.; он стоил жизни многим тысячам пленных. Жилье в лагерях совершенно не соответствовало погодным условиям. Даже в рейхе или генерал-губернаторстве, где не было нехватки материальных средств и предполагалось размещать военнопленных на длительный срок, часто предусматривались только самые примитивные удобства. Например, в Шталаге XI C (311) в Берген-Бельзене заключенные жили в шалашах из веток с листьями. Работы по планомерному возведению бараков в рейхе и генерал-губернаторстве начались только в ноябре. Поэтому неудивительно, что строительство лагерей для военнопленных в районе боевых действий, где оставлять военнопленных на долгий срок не предполагалось, практически не велось. В начале сентября 1941 г. начальник Управления по делам военнопленных в ОКВ генерал-майор Герман Рейнеке приказал «любой ценой» избегать возведения новых зданий в лагерях для пленных, так как впоследствии они могли оказаться ненужными. Так, в середине сентября крышу над головой имели только 6000 из 12 365 заключенных Дулага-314 (Бобруйск). В Дулаге-220 (Гомель) из 8500 интернированных 8000 имели кров, но из них лежать могли только 3000, а остальные 5000 вынуждены были стоять, что лишало их сна. В Дулаге-240 (Орша) то обстоятельство, что здания отсутствовали, не навело администрацию лагеря на мысль о необходимости их строительства; вместо этого она организовала постройку землянок{253}.

Многие интернированные жили в землянках, которые им приходилось рыть голыми руками. Поздней осенью 1941 г. такого рода подход приобрел статус общей директивы в тыловом районе группы армий «Центр». Другие пленные томились всю осень или даже всю зиму под открытым небом; так было в Глубоком, Боровухе, Витебске, Полоцке, Кричеве и Орше. Они спали на голой земле или в неотапливаемых помещениях, как в Барановичах и Минске. Холод лишал заключенных физических сил. Как только осенью установилась плохая погода, еще даже до наступления убийственных зимних температур, смертность стремительно возросла. Однако речь ни в коем случае не шла о естественной или неизбежной гибели. Эта смертность была прямым следствием умышленно организованного голода среди советских военнопленных в сочетании с отказом немецких властей предоставлять укрытия от низких температур. Солдат систематически убивали те, кто осенью урезал пайки для неработающих пленных (то есть слабых или больных), вместо того чтобы их увеличивать, что было бы необходимо для поддержания их жизнедеятельности в это время года. В некоторых регионах, например в Белоруссии, персоналу лагерей было бы относительно легко добыть дрова для строительства бараков и отопления, даже не имея на это официального разрешения{254}.

Осенью 1942 г., после временного снижения уровня смертности среди советских заключенных летом, голод и смертность вновь значительно выросли. В Шталаге-397 в Ясиноватой, к северу от Сталино, условия не отличались от тех, что наблюдались предыдущей зимой; в октябре 1942 г. там ежедневно умирало от 80 до 90 заключенных. В Шталаге-352 (Минск) осенью 1942 г. ежедневно умирало от 70 до 80 человек. Массовая