На фронтах Первой мировой войны. 18-й гусарский Нежинский полк - Александр Александрович Карский

отражено. Он невпопад упоминает полковника А. А. Богородского, но тот, назначенный командиром 28 мая 1915 года, как известно, до места назначения добрался только 19 июня и сразу же принялся исполнять обязанности начальника 1-й бригады – и это продлилось три месяца. А по Сергееву получается, что А. А. Богородский командовал полком уже в начале 1915 года. Далее мемуарист повествует, как в первой половине всё того же 1915 года попал в окружение с полком у местечка Берестечки, шестнадцать раз бросался в атаку на немцев и был ранен. Однако нет никаких сведений о боях Нежинцев в районе местечка Берестечки. Быть может, мемуарист имел в виду Берестечко на Волыни, но полк появился в этом населенном пункте не в 1915 году, а летом 1917 года, причем никто тут не был убит или ранен. Нет и В. А. Сергеева в списках раненых – ни в 1915, ни в 1917 году. Он утверждает, что после того боя получил в награду офицерский орден Св. Георгия 4-й степени и звание штаб-ротмистра. А уже на следующий год будто бы стал ротмистром. Стремительный карьерный рост! Но ни штаб-ротмистра, ни ротмистра такого нет в списках награжденных офицеров полка. Его фамилия встречается только среди лиц, бравших в 1963 году документы полка в РГВИА.

Однако этот человек утверждает, что он в 1917 году состоял в полковом комитете. Но Нежинцев ли? Исследователей, возможно, ввело в заблуждение то, что автор несколько раз завершает очередной этап своих сомнительных похождений фразами типа: «дня через два отправился на фронт, в гусарский полк», «я снова отправился на фронт, в свой полк». Какой же это «свой»? В одном месте автор рассказывает, как он корнетом вступил в войну:

«…Нашим гвардейским конным корпусом командовал Хан-Нахичеванский, тот самый бездарный генерал, в полку которого я проходил срочную службу».

Тут тоже целая россыпь ошибок и несуразностей. Генерал-майор Эсхан (Гуссейн) хан Нахичеванский являлся командиром лейб-гвардии Конного полка до 15 апреля 1911, после чего перешел в распоряжение главнокомандующего войсками Гвардии и Петербургского Военного округа. С 18 апреля 1912 года он уже командир 1-й отдельной кавалерийской бригады, в начале 1914 года произведен в генерал-лейтенанты с назначением начальником 2-й кавалерийской дивизии. С августа 1914 командовал кавалерийской группой, в которой были две гвардейские и две обычные армейские кавдивизии, но соединение это не называлось тогда корпусом – и уж тем более гвардейским. Гвардейский кавалерийский корпус генерал-адъютант хан Нахичеванский возглавил только в апреле 1916 года. В каком же полку проходил срочную службу В. А. Сергеев, призванный в 1911 году, и в каком соединении вступил в войну?

В. А. Сергеев не похож на гвардейца, но, возможно, он числился в одном из полков кавалерийской группы хана Нахичеванского, болтался по запасным полкам, в конце 1916 года дезертировал (об этом он сам пишет), а после революции и объявился, списав свое отсутствие на 18-й гусарский Нежинский полк. Туманная какая-то история… И какие только тёмные личности ни всплывали на подъеме мутной волны после Февральской революции!

В начале апреля в 16-й кавалерийской дивизии произошли кадровые изменения. Генерал-лейтенант Н. Г. Володченко 7 апреля пошел на повышение – он стал командиром XLVI-го армейского корпуса. В тот же день на его место был назначен генерал-майор Д. И. Ромейко-Гурко.

Полковник А. А. Богородский 8 апреля за отличие в делах против неприятеля был произведен в генерал-майоры (старшинство установлено с 11.10.1915). Обстоятельства его ухода из полка достаточно подробно освещены в воспоминаниях ротмистра К. Н. Подушкина:

«Сам полковник Богородский очень тяжело переживал “российский бунт”, как он выражался, и по совету генерала Володченко должен был воспользоваться производством в генералы и уйти в запас чинов. Сдав временно полк полковнику Дросси, полковник Богородский уехал в штаб кавалерийского корпуса, но в это время нашу дивизию принял наш бывший командир полка, генерал-лейтенант Гурко. Полк наш в это время находился в районе местечка Берестечко, непосредственно в тылу 10-й пехотной дивизии, и должен был, ввиду ее небоеспособности, поддерживать прочность нашей позиции. Узнав о прибытии нового начальника дивизии, тем более – бывшего командира Нежинцев, генерал Богородский решил сам представить ему наш полк и по старым правилам попрощаться с полком, несмотря на советы офицеров не делать этого, так как полковой комитет был против «монархиста Богородского» и революционный душок исподволь ширился и в нашем полку…

Рано утром полк был построен в конном строю на окраине местечка. Из улицы, выходящей на площадь, где стоял полк в развернутом строю, с трубачами на фланге, широким аллюром выехал командир полка, генерал-майор Богородский, на своем сером черногривом красавце… Полк замер. Казалось, сейчас совершится что-то страшное… Раздалась команда, трубачи заиграли полковой марш. Молча, держа руку у козырька, вглядываясь орлиным взглядом в каждого гусара, шел тем же аллюром вдоль фронта полка старый воин, сумевший своим мужеством и видом победить ложную ненависть его недавних соратников. Сделав вольт и остановив трубачей, привычным голосом командир полка поздоровался с полком. Грянул дружный ответ: “Здравия желаем, Ваше Превосходительство!” В этом ответе слышалась просьба о прощении и неподдельная солдатская любовь… В те дни уже отвечали “господин генерал!” и т. д., но в эти минуты перед командиром стоял славный, боевой, отвергший новые реформы и воскресший в старых традициях полк. Командир полка построил карэ, скомандовал “смирно!” и стал прощаться с полком. “Я прибыл сюда, чтобы в последний раз повидать и представить вас новому начальнику дивизии, вашему бывшему командиру полка, такими же молодцами, какими он передал вас своему преемнику и какими вы оставались во все дни моего командования. Благодарю вас, господа офицеры, и вас, гусары, за доблестную службу Его Императорскому Величеству. Я оставляю вас только потому, что мне, старику, 35 лет прослужившему верой и правдой Царю и Родине, теперешние новшества не по плечу. Покидая вас, я хочу сохранить в своем сердце гордое воспоминание о лучшей в мире коннице и прошу показаться начальнику дивизии теми старыми Нежинцами, которые не знали ни страха, ни упрека. Спасибо вам!”

Повторилось неистовое: “Рады стараться, Ваше Превосходительство!” У многих по щекам текли слезы…

Полк перестроился развернутым фронтом. Под звуки родного марша, в последний раз, с последним командиром полка, Нежинские гусары проходили церемониальным маршем мимо начальника дивизии, отдавая ему честь и “по-старому” отвечая на похвалу.

По окончании смотра эскадроны были разведены по квартирам своими вахмистрами. Все офицеры были приглашены генералом Богородским в штаб полка на прощальную чашку чая. Вечером командир полка выехал в штаб дивизии и никогда больше в полку не появлялся».