Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков

сутки. В штабе ЧФ уже давным – давно обходят это дело путем подачи ежедневного уведомления по стандартному образцу, включая в него все корабли первой линии постоянной готовности, и корабли, находящиеся на боевой службе в Средиземке.

В заявке указывается название и бортовой номер корабля – благодаря тому, что оперативная служба Черноморского флота была не в курсе перемены названия, «Ленком» по-прежнему оставался «Ленинградским комсомольцем».

Неся на своих бортах эту каинову печать советского прошлого, а на люке СПУ еще и герб великой страны, «Ленком» поздно вечером встал на якоре в северной части Эгейского моря неподалеку от острова Мудрос – до входа в Дарданеллы рукой подать!

Мне не спалось – в Черноморских проливах я бывал только курсантом, вращая головой на 360 градусов, фотографируясь на фоне дворцов, мечетей и моста, и уж никак не думая о приобретении хоть какого-нибудь судоводительского опыта. Ничем, конечно, этот Босфор не отличался от родной Ара-губы, в самом узком месте его ширина всего 700 метров, ну а в Аре мы у Корабельной пахты практически вплотную проходили… Да и по Маймаксе я не раз прошел… Все равно не спалось. Собрал я в штурманской корабельных штурманов и еще раз, видя на их заспанных физиономиях нелюбовь, переходящую в ненависть, отрепетировал с ними по картам наше движение. На шум поднялся Жаринов: «Паша, что ты людям спать не даешь!» – разогнав участников учений, он начал меня успокаивать: «Да я сто раз там ходил… Да не дергайся ты… Да как свои пять пальцев…»… Так я и не уснул.

3

Снимались с якоря затемно, в сумерки подошли к Дарданеллам. На востоке едва забрезжило, а мы под покровом тумана, выпадавшего крупными каплями росы на корабельном железе, уже вошли в пролив. Но не тут-то было! Бдительный турецкий рейдовый пост (видимо, он вел нас прямо от якорной стоянки) завернул нас назад (Солнце еще не взошло!), несмотря на возмущения комбрига, которые успешно транслировал минер Ренат Мустафин, стоявший вахтенным офицером. Он уже тогда поднаторел в изобретении эвфемизмов, заменяющих простые русские слова, которыми изъясняются командиры. Разумеется, он делал это по-английски, но факов я все равно от него не слышал.

Едва над Гелиболу показался край Солнца, как комбриг приказал дать полный ход. Расчеты на повороты я делал, исходя из 14 узлов, и пересчитывать мне все это дело приходилось на лету. На мостике царило какое-то лихорадочное возбуждение. Комбрига в самое сердце обидел этот турецкий пост и теперь он стремился продемонстрировать, что русские моряки здесь, как минимум, не чужие, не гости…

На одном из более менее продолжительных курсов я оглянулся назад – о, Господи! Целая армада турецких фелюг и баркасов, вышедших на рыбную ловлю в пролив, болталась в нашей кильватерной струе, запутывая сети и прочие орудия лова… Мне показалось, что я слышу знакомые с курсантской юности ругательства (азербайджанский очень похож на турецкий), прислушался – нет, это Жаринов что-то объяснял старпому, моему закадычному другу Саше Матушкину.

Вылетев в Мраморное море, мы, невзирая на туман и забитый отметками целей экран радиолокатора, дали 24 узла и помчались к Босфору. «Паша, что-то не нравится мне эти скорости, – Саня был непривычно серьезен, зайдя ко мне в штурманскую, – поговори с ними, что-ли.»

Наведя шороху в Дарданеллах, Коля Жаринов был очень доволен. Прихлебывая крепчайший чай, он выслушал мою справочку о скоростных режимах при проходе Черноморскими проливами, и заявил: «Паша, у нас каждый час на счету – в Новороссийске нам название менять, корабль красить, к визиту готовиться… Вот в Босфоре будет полно всяких трамвайчиков, там и притормозим». На локации уже начали отбиваться Принцевы острова – логово Льва Троцкого, и я, махнув рукой на уговоры, в очередной раз уткнулся в карту Босфора и без того умученную нашими рисунками, справками, пеленгами, курсами и дистанциями…

Оставив по левому борту группу жаждущих зайти в пролив, мы повернули на север и начали втягиваться в историческую узкость, сбавив ход до 18 узлов – куча притопленных турецких рыбаков явно не волновала комбрига, тем более, что никаких обещанных трамвайчиков видно не было. Проскочив Топкапы, я залюбовался было Золотым Рогом, как вдруг на 16 канале прозвучал вызов – рашен вар шип приглашался поговорить. Разговора не получилось – в наш адрес пришла внятная команда развернуться и, выйдя во Мраморное море, встать на якорь до дальнейших указаний. Ренат, разобрав и передав эту информацию, оказался объектом претензий Жаринова. Спрыгнув с кресла, Коля, вспоминая годы безусловного доминирования Черноморского флота на театре, возопил: «Передай этому…, что мы… движемся… в соответствии с оповещением… и пусть этот… нам не указывает…» Ренат отработал команду, коротко сказав в трубку «Роджер аут», и мы продолжили движение. Не тут-то было – турок, проявляя неподдельную настойчивость и заинтересованность, снова заголосил насчет вернуться в Мармару. Тут уже Ренату пришлось напрягаться и объяснять, что состояние двигателей и рулей не позволяет нам разворачиваться в стесненных условиях. Турок стих…

По правому борту после Девичьей башни (чтобы понять, до чего ж похожи турецкий и азербайджанский языки достаточно сравнить, как это название произносится: Кыз Кулеси – турецкий, Гыз Галасы – азербайджанский, в Баку тоже такая есть) начал открываться живописный район Ускюдар – кафе на берегу, сады… Я даже не успел взглянуть на эту красоту, вопль Саши Матушкина «Паша, сюда!» моментально вернул меня на левый борт…

Из-под моста навстречу нам двигалось грандиозное нечто, впечатление было такое, что мост оно сейчас унесет с собой – на мачтах. Супертанкер, огромный, тысяч, наверное, на 300, шел уверенно, по серединке пролива, и его ширины нам обоим явно не хватало. Вот почему трамвайчиков-то нет, промелькнуло в моей голове, Босфор, наверное, под проход этого ракла освободили… Ренат обрадованно доложил комбригу, вот, мол, из-за чего турок нас домогался – если бы взгляды могли убивать…

«Обе машины стоп! – Жаринов нашелся сразу, – Что-там по правому борту?» «Кафе, товарищ комбриг!» – радостно доложился Матушкин. Действительно, течением нас достаточно быстро сносило к каменистой стенке, на которой стояли столики, сидевшие за ними турки и гости Стамбула повскакивали со своих мест, глядя на приближающийся к ним военный корабль, на корме которого сиял герб Советского Союза.

В моей голове судорожно мелькали обрывки каких-то решений – с судоходной части нас уже вынесло, глубины на карте вроде кормой позволяют, на бак рулевого с ручным лотом, эхолот показывает черт те что… Я выскочил на правый борт и начал по связи докладывать глазомерные расстояния до стенки, которая неумолимо приближалась. Расчет ходового, стряхнув с себя оцепенение, заработал споро и четко, Жаринов командовал рулем и машинами, удерживая корабль от