Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков

этим и ждали, ждали, ждали… А этот третий был начеку – он всегда появлялся в самый неподходящий момент, и жёны мирились с его приходом в образе оповестителя, телефонного звонка, телеграммы…

И чем быстрее семья привыкала к этому третьему, тем крепче она была, тем счастливее и веселее были отпуска и выходные, тем радостнее были возвращения с морей и встречи после долгих разлук.

А потом служба кончилась, и этот третий лишний исчез – и так трудно было привыкать к его отсутствию! Но заведённый раз и навсегда утренний осмотр (если я ухожу не слишком рано) продолжается, и рубашки всегда выглажены…

И слава Богу, что он был в нашей жизни, этот третий!

Противоправные действия

Есть у меня хороший приятель (надеюсь, что и он меня считает таковым) – бывший командир 10 бригады противолодочных кораблей Амбарцумян Владимир Владимирович (не в диковинку нам такое имя-отчество, не в диковинку, да!). Причём приятельствовать мы начали уже после окончания военной службы, перейдя в категорию запасников – повзаимодействовали в одном мероприятии, и продолжаем перезваниваться, обмениваясь впечатлениями.

В годы службы я любил его встречать на кораблях 10 бригады, стоявших в Североморске. Друзья мои отзывались о нём хорошо – человек, мол, – действовал в море он уверенно, шутил и иронизировал с лёту, без натуги, высмеивая без обиды… Красавец кавказского типа – горбоносый, темноволосый, с изрядной долей седины во вьющихся волосах! Однажды в моём присутствии охарактеризовал моего друга Бена, бывшего притчей во языцех у всех начальников, как достойного и грамотного офицера, чем навсегда завоевал моё уважение, а укрепился я в этом чувстве, узнав, что ещё один мой друг по его протекции переходит к нему на бригаду гидрографических судов в Рамбов. Там Амбарцумян и закончил службу, отправив сына продолжать флотскую армянскую династию…

Ну, так я, собственно, о чём – болтаясь однажды (год 85-86?) на мостике Резвого, только что пришедшего из Средиземки, в ожидании бригадного кунга и отъезда из Североморска в Ара-губу я обнаружил аккуратно закреплённую у Рейда рамочку с инструкцией. Называлась она так – «Инструкция вахтенному офицеру по предотвращению противоправных действий организации «Гринпис». Сочинил её лично Амбарцумян, как я недавно в разговоре с ним выяснил.

До сих пор жалею, что копия у меня не сохранилась – каждый абзац являл собой образец того самого флотского остроумия, на котором паразитирует господин Покровский, и без которого служба на кораблях превратилась бы в ад.

В преамбуле кратко характеризовалась организация – анархические методы, не имеющие ничего общего с действительной защитой природы, пацифистское мировоззрение, глубоко чуждое классовому самосознанию советского моряка, истинные цели организации не ясны, но борьбой за мир это назвать нельзя…

Говорилось об отсутствии реальной угрозы со стороны «быстроходных лодок организации», но подчёркивался несомненный моральный ущерб от появления в западной прессе фотографий советского корабля, на борту которого краской будет нанесена надпись непонятного содержания, или растянуты транспаранты с лозунгами, пиктограммами и прочими карикатурами, снижающими пафос миротворческих усилий СССР в Средиземном море вообще, и кораблей Северного флота в частности…

Далее определялись обязанности вахтенного офицера – бдить, не спать, сигнальную вахту гонять, вахту ПДСС поддерживать в состоянии эрегированности с помощью дежурного по низам, периодически давая команды на проверку готовности главного средства борьбы с самозваными борцами за экологию: пожарных шлангов, присоединённых к системе на верхней палубе. Перед заступлением на вахту надлежало эти шланги обойти, убедиться в присоединённости шлангов и рожков, в их распутанности и укладке, а также в наличии давления в системе «путём вращения маховичка против часовой стрелки до появления струи из рожка».

При появлении в непосредственной близости «быстроходного катера» следовало:

1. Сыграть учебную тревогу, вариант ППДО;

2. Дать команду на «взятие наизготовку» пожарных шлангов вахтенным ПДСС;

3. С приближением катера на расстояние 100 метров и менее подать воду и, «создавая упругими струями водяную завесу», не допускать непосредственного подхода катера к борту.

4. При недостатке давления в системе и, как следствие, возможном прорыве этих анархистов к борту, а также при упорном нежелании экипажа катера подчиниться справедливым требованиям международного морского права следовало локализовать 3-4 «упругие струи» в сам катер, стремясь создать невыносимую обстановку на борту плавсредства, заставив наймитов отказаться от подхода к борту, сорвав тем самым коварный замысел…

Результат следования этой инструкции был очевиден – на борту Резвого ни разу не появилась пацифика или какой-нибудь лозунг с пошлыми намёками на повышенный радиационный фон в районе КТ-106. Чего, кстати, нельзя сказать о некоторых кораблях ЧФ, не будем показывать пальцами.

Режим плавания в Черноморских проливах

«В Военно-Морском Флоте боевая служба является высшей формой поддержания боевой готовности сил флота в мирное время.»

«Боевая служба – это выполнение боевой задачи.»

– из уставов и наставлений.

«Боевая служба – это возможность за счет государства посмотреть окружающий мир.»

– из жизни флотского офицера.

Я хорошо относился к боевым службам. Мне нравились все этапы этого грандиозного, по корабельным меркам, мероприятия – подготовка, проверки, контрольные выходы, итоговая проверка – где еще услышать и увидеть легендарных флотоводцев, познакомиться с их незабываемом сарказмом и иронией – если они есть, значит ты готов, если нет – жди неутешительных выводов.

Ну, и сам процесс, разумеется. Корабль отходит от причала, несколько суток накатывается особая морская организация – несение вахт, сменный прием пищи, ночной чай, тревоги и учения… Притирается матчасть, все меньше и меньше досадных неисправностей и отказов, притираются люди – все меньше и меньше досадных промахов вахтенных офицеров и механиков, все четче работает БИП, штурмана уже умеют определять поправку компаса по заходу Солнца… К моменту прохода Гибралтара механизм корабельной организации работает четко и тикает негромко, как главная ценность штурманской боевой части – хронометр.

Боевая служба летом 1993 года отличалась от всех прочих. Во-первых, на Средиземном море больше не было 5 оперативной эскадры ВМФ – замятня на Черноморском флоте не способствовала задаче, поставленной еще Екатериной Великой: демонстрировать флаг Российский, во-вторых, в стране царила лихорадочная атмосфера тотального разгильдяйства, что было хорошо заметно и на флоте. В третьих – не полгода, а три месяца…

Заслугой комбрига Жаринова, бывшего командиром нашей КПУГ (скр «Ленинградский комсомолец», скр «Бессменный», скр «Дружный» – с БФ) была какая-никакая, но все же воинская дисциплина, отмечу – с заметными послаблениями. Ну, например, тотальный запрет на телевизоры и радиоприемники в каютах, действовавший с советских времен, был снят, система, подразумевавшая сход в иностранном порту только группой из 5 человек со старшим, для офицеров и мичманов была отменена… Причем, по его инициативе.

Помню какое-то нереальное ощущение воли и оперативного простора. Я был начальником походного штаба и готовился совсем к другой работе. «Паша,