Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин

отправленным матерью в 9-10 лет работать к дальним родственникам в Мариуполе, Н.И. Махно сбегал с работы и часами пропадал в порту среди моряков и рыбаков. До начала своей активной военно- политической деятельности Н.И. Махно был уже хорошо знаком с революционными матросами. Во-первых, он отбывал каторгу с матросом-потемкинцем Чалым, ставшим для Н.И. Махно наставником, подобно анархисту П.А. Аршинову в Московской тюрьме. Еще один духовный наставник Н.И. Махно – анархист В.М. Волин являлся активным участником Кронштадтского восстания 1905 года. Н.И. Махно также хорошо знал А.Г. Железнякова и с большой теплотой вспоминал о нем в эмигрантской печати, отмечая, что тот сделал большую ошибку, не разогнав после разгона Учредительного собрания и большевистский Совнарком. Со своей стороны и А.Г. Железняков относился к Н.И. Махно с искренним почтением.

Историк военно-морского флота М.А. Елизаров отмечает: «Махновское движение, пожалуй, в наибольшей степени способствовало проявлению анархизма матросских масс в годы гражданской войны. Возникновение махновского движения в 1918 г. носило в значительной степени флотский отпечаток. Как широко известно из истории Гражданской войны, оно отражало антибольшевистские интересы крестьян (прежде всего, связанные с политикой продразверстки) и попытки осуществить анархистские идеалы на практике. Махновское движение развернулось в основном в Северной Таврии, находившейся под значительным политическим влиянием Черноморского флота, где сильны были традиции «Потемкина» и «Очакова». Первоначально махновское движение опиралось не только на крестьян, но и на демобилизованных черноморских матросов. Среди них было много матросов, замешанных в крымских самосудах над офицерами зимой 1917–1918 гг. и ушедших с кораблей Черноморского флота, фактически погибшего в апреле – июне 1918 г., и поэтому – крайне анархически настроенных. Эти матросы были инициаторами большого числа партизанских отрядов самообороны, возникших на Украине в период немецкой оккупации. Обстановка в Причерноморье в это время характеризовалась частой сменой разных властей, скомпрометировавших понятие власти вообще, поэтому партизанские отряды носили зачастую полуразбойничий характер, разоряли когда-то богатые окрестные помещичьи имения.

По существу, сама махновская армия берет свое начало с осени 1918 года, со слияния отряда Н.И. Махно (в котором уже были черноморские матросы) с отрядом его земляка матроса-черноморца Ф. Щуся. При этом анархо- террорист Н.И. Махно не без оснований считал матросский отряд Ф. Щуся чересчур экстремистским, «типа кавказских разбойников» и некоторое время избегал контактов. Более того, окончательно Ф. Щусь подчинился Н.И. Махно лишь в марте 1919 года, причем на правах второго лица в армии.

Впоследствии в армии Н.И. Махно на руководящие посты выдвинулась целая плеяда матросов-анархистов, сыгравших большую роль в махновском движении. Очень много матросов было и на рядовых должностях в различных отрядах. Отдельные отряды вообще состояли из матросов. Именно матросов чаще других Н.И. Махно назначал комендантами захваченных городов, а также выдвигал на другие властные должности в «безвластной махновии». Многие из этих матросских выдвиженцев, по воспоминаниям современников, отличались среди махновцев особым экстремизмом.

Авторитет матросов у махновцев был столь высок, что многие из них (даже не будучи матросами) предпочитали носить атрибуты флотской формы, по- матросски обматывались крест-накрест пулеметными лентами, обращались друг к другу «братишка», любили плясать «яблочко». Разумеется, что столь большой авторитет матросов не был случаен, и за ним стояли конкретные дела и конкретные люди.

* * *

Большинство матросов, примкнувшие к Н.И. Махно остались верными идеям анархизма, и не пережили Гражданскую войну, как и наиболее известный из матросов-анархистов А.Г. Железняков. Однако если Железняков стал матросским символом революции, то имена остальных анархистов в бушлатах были преданы или забвению, или вообще политической анафеме. Наверное, следующим после Железнякова по популярности матросом-анархистом был выходец с Черноморского флота Феодосий Щусь. Он, безусловно, являлся самой колоритной фигурой среди матросов, находившихся в армии батьки Махно. Будущий матрос и атаман родился в 1893 году в селе Большая Михайловка (Дибривки) Екатеринославской губернии в семье батрака. В 1915 году он был досрочно призван на Черноморский флот и служил на линейном корабле «Иоанн Златоуст». В конце 1917 года, проникнувшись идеями анархизма, он самовольно покидает корабль, возвращается домой, где вступает в отряд гуляйпольской «Черной Гвардии». Затем организовал собственную группу анархистов-террористов. В июне 1918 года Ф. Щусь возглавил партизанский отряд, действующий против германских и австрийских войск.

Осенью 1918 года в бою на стороне небольшого анархистского отряда принял участие отряд земляка Н.И. Махно – матроса Ф. Щуся. Из воспоминаний Н.И. Махно: «Мы узнали о пребывании в лесу отряда товарища Щуся. Об этом отряде я и раньше слыхал. Но тогда он был под командой матроса Бровы, которого я не знал. В описаниях отряд этот изображался как отряд типа кавказских разбойников. Поэтому я его деятельностью не интересовался. Теперь же он оказывался под командой товарища Щуся. Последнего я смутно припоминал. Он был славным бойцом весною в отряде нашей гуляйпольской группы, действовавшем против нашествия на Украину немецко-австрийских армий. Каретник помог мне еще яснее вспомнить Щуся, так что, в конце концов, я действительно хорошо припомнил его как участника на нашей таганрогской конференции.

Мы все обрадовались, прежде всего, тому, что он, Щусь, благополучно пробрался через фронт из-под Таганрога. Да и то, что он не сидит, сложа руки, а действует, нас радовало.

Я постарался тут же выяснить, в какой части леса этот отряд расположен. Я выслал двух гонцов, чтобы они разыскали этот отряд и привели ко мне одного- двух человек от него. Задача была выполнена. После этого я лично выехал в лес к этому отряду.

Товарищ Щусь получил от гонцов мою записку и согласился встретиться со мною. Однако он не доверял тому, действительно ли это я, а не кто-либо из агентов гетманщины. Поэтому он весь свой отряд, человек в 50–60, вывел в сторону от устроенного им в лесу неприступного блиндажа, оставив в нем только раненых. Он готовился, если встреча со мною есть ловушка, оказать решительное сопротивление.

Когда я подъехал к поляне, где должен был выйти мне навстречу товарищ Щусь, я увидел выстроенный в каре отряд наполовину в немецко-австрийском одеянии. Думая, что я влетел в немецко-гетманскую засаду, я быстро повернул назад лошадь, чтобы как-либо улизнуть. Но в это время послышался голос:

– Товарищ Махно, это я, Щусь.

В то же время он отпустил ко мне оставленного у него как заложника одного из моих гонцов. Последнее обстоятельство меня окончательно убедило. Я направился прямо на полянку, к отряду. Поздоровался с отрядом и с самим Щусем. Теперь только я, глядя на Щуся, одетого в гусарскую немецкую форму, плотно облегавшую его красивую и стройную фигуру, и вооруженного до зубов, узнал в нем того самого красавца матроса Щуся, которого