Гвардии Камчатка - Николай Владимирович Манвелов

Транспорты тем временем сдали балласт, приняв вместо него до 80 тысяч пудов[252] имущества «по разным департаментам Морского министерства». Батарейные орудия из числа артиллерии кораблей с огромным трудом были отрыты из-под снега и возвращены в деки.

«Орудия, с осени расставленные по батареям, понадобилось грузить на суда, а как батареи скрывались под горами снега, то сперва длинными железными прутьями пришлось отыскивать место каждого орудия, потом необходимо было раскопать его и, вытащив из ямы, в сажень или даже в 1½[253] сажени глубиной, спускать на особенно устроенных санях с гор на лед малого рейда – лед уже недостаточно крепкий; почему доставка подобных тяжестей на суда сопряжена была с опасностью. Горы, окружающие Петропавловск, большею частью, довольно круты, и потому легко представить себе затруднения, неизбежные при поспешном с них спуске 24 и 36 фунт. длинных и 2 пудовых бомбовых пушек. Дым летел из-под веревок, задерживавших орудия при спуске, лед трещал под санями, лишь только они касались его, и, конечно, одна крайняя необходимость могла заставить принять столь опасный способ спуска и перевозки тяжестей. Для возможного устранения несчастия перевозка устраивалась следующим образом: лишь только орудие было спущено на лед, к полозьям саней привязывали длинные концы веревок; человек 60 или 70 самых здоровых из всей команды, впрягалось в них, и, когда все было готово и осмотрено, офицер, бывший при работе, давал знак, матросы сбирались с силами, подхватывали разом, и опасная кладь летала к судну так быстро, как только было возможно; лед трещал под полозьями, следом за санями оставались заметные трещины, но, к нашему счастью и благодаря усиленной скорости перевозки, все орудия, за исключением одного 36 фунтового[254], доставлены на суда благополучно», – вспоминал лейтенант Николай Фесун.

Все остальное, включая провиант, порох, свинец и иное казенное имущество, было приказано вывести во внутренние районы Камчатки.

Для выхода эскадры Завойко в море даже потребовалось пропилить во льду особый канал до чистой воды – его проделывали одновременно с погрузкой кораблей.

«Постоянно с промокшими ногами, в воде по колено, удастся, бывало, после 8- или даже 10-часовой работы пробить, проломать и очистить от льда несколько десятков сажен, вдруг нежданный мороз-утреник, и целый день труда пропал ни за что! И, несмотря на это, несмотря на то что подобные невзгоды случались уже слишком часто, терпение и настойчивость взяли свое, и к 29-му Марта путь к выходу в большую губу был совершенно свободен», – писал Фесун.

Как видно из воспоминаний офицера «Авроры», речь шла о том, чтобы прорубить канал с внутреннего рейда в собственно Авачинскую бухту, которая к тому моменту уже практически освободилась ото льда. Между тем на Камчатке бытует легенда, что канал этот вел чуть ли не к выходу в открытый океан…

Все жители, подлежавшие эвакуации, были распределены по судам. Так, «Двина» должна была взять на борт матросских жен и детей, семьи офицеров и служащих, а также всех чиновников, служивших в Петропавловске. Сотрудники Российско-Американской компании отправлялись в Ситху (Новоархангельск). Казаки частью уходили на кораблях, частью – оставались охранять то, что оставалось в Петропавловске.

Дома по возможности разбирались, а наиболее ценное – окна и двери – прятали в надежном месте.

Примечательно, что семья губернатора должна была на первых порах остаться в городе – на случай прихода неприятеля для нее было подготовлено убежище. Юлия Завойко ждала рождения десятого ребенка, и было неизвестно, как путешествие по штормовому океану скажется на здоровье матери и малыша. Воссоединение семьи губернатора произойдет только в начале октября 1855 года…

«Места на судах были отведены чрезвычайно скупо, так что всякий мог взять с собой лишь самое необходимое. Так, кто имел дом, рогатый скот, собак, мебель и тому подобное, должен был просто оставить свою собственность или в лучшем случае продать ее за безделицу», – писал фон Дитмар.

Первого апреля из Авачинской бухты ушел транспорт Российско-Американской компании. На следующий день прибыл новый курьер из Иркутска от Муравьева, требовавшего поторопиться.

«3-го состоялся у Завойко большой прощальный обед, а затем молебен и благословление судов. 5-го был поднят адмиральский флаг на “Авроре” и вышли в море небольшие транспортные суда “Иртыш”, “Байкал” и бот № 1-й. 6-го “Аврора” и “Оливуца” также отправились в море. “Двина”, с капитаном Чихачовым[255], должна была следовать за ними, но, к нашему счастью, села на мель. В тот же день вечером поднялась ужасная снежная буря, которую мы и переждали в защищенном месте, между тем как другие суда выдерживали сильную борьбу с бурей и волнами», – писал фон Дитмар.

«Аврора» отсалютовала порту прощальными семью выстрелами. Больше она здесь не появится.

Представителем центральной власти империи на Камчатке был оставлен адъютант Муравьева есаул Николай Мартынов. По словам Завойко, «офицер этот был снабжен инструкцией для действий против неприятеля, если он двинется далее Петропавловского порта, и для нанесения неприятелю вреда, какой по обстоятельствам возможно будет сделать».

Инструкция Мартынову состояла из 31 (тридцати одного) пункта. В его обязанности вменялось «оставаться в Петропавловском порте и, приняв главное начальство над всеми казаками и волонтерами из камчадал, стараться наносить возможный вред неприятелю, если он здесь появится». В помощь есаулу оставлялся полицмейстер Михаил Губарев, «заведовавший доселе делами по казачьему войску и совершенно знакомый с здешней местностью». В подчинение Мартынову также переходил окружной врач, коллежский советник Левицкий и исправник[256] титулярный советник Куклин; центр области при необходимости нужно было перенести в селение Авача в десяти верстах от областного центра.

Мартынову, в частности, предстояло наладить прочное сообщение между Петропавловском и селением Большерецк на западном берегу полуострова, а в устье реки Большой содержать караулы, которые бы следили за возможными перемещениями противника.

Дальний маяк демонтировался; рефракторы и все необходимые для работы принадлежности следовало спрятать в надежном месте, орудия – закопать. Маячник Яблоков с двумя матросами должен был, впрочем, оставаться на маяке, «чтобы он мог сообщать известия нашим судам; в случае же увидит неприятельские или неизвестные суда, то должен стараться не давать заметить, что на маяке есть люди, поэтому известия в порт должны быть [не] сигналами, а через маячных людей, для скорейшего доставления оных иметь на маяке лошадь».

Зарыть следовало и все казенное имущество, которое нельзя было вывезти из Петропавловска, включая орудия. Место для тайника должен был определить полицмейстер Губарев.

В том случае, если бы противник все же решился высадиться в Петропавловске, его должны были встретить засады казаков и волонтеров. Остальным жителям надлежало покинуть город.