Гвардии Камчатка - Николай Владимирович Манвелов

Но вернемся на бал, описываемый Николаем Фесуном:

«Дам было всего шесть-восемь, большею частью родившихся в Камчатке и за малым исключением там же и воспитанных; на больших балах сбиралось, впрочем, до 14 танцующих пар. Откинув строгость в суждениях, неуместную по вышеупомянутым причинам, я думаю, что передам верно не только свое мнение, но и мнение всех моих тогдашних сослуживцев, сказав, что камчатское дамское общество мы нашли во многих отношениях лучшим, чем ожидали, судя – по описаниям и рассказам, и, наконец, что камчатским дамам мы много обязаны за их постоянное радушие к нам, пришельцам издалека.

Оркестр неистово играет интродукцию; капельмейстер, играющий левой рукой, понуждает музыкантов пилить на своих инструментах как можно громче; правда, сначала неприятно, даже больно для слуха, и в такт попасть трудно, но ко всему можно привыкнуть; попривыкли мы и к скрипу и визгу, а с помощью воображения наконец начали действительно верить, что когда наши музыканты сыграли то, что по убеждению их было полькой, то это и в самом деле полька; вальс – так вальс; мазурка – соглашались и на мазурку!

Воображение же было не шутя необходимо, так как в звуках какого бы то ни было танца, исполненного камчатскими артистами, неминуемо слышался мотив и такт известной песни: “Чижик, чижик” и так далее! Впрочем, каков-бы ни был оркестр, мы были так мало избалованы и, главное, настолько уже приготовили себя к камчатскому житью-бытью, что и под “Чижика” танцевали весело, и нередко до двух и трех часов ночи. Отсутствие всякого стеснения, короткое знание всего общества и, наконец, желание как нибудь разнообразить время, все это взятое вместе, много способствовало общему одушевлению. Все расходились довольными; по единственной улице. Еще через четверть часа слышались командные: “ках, ках” погонщиков собак, развозивших наших дам, потом все успокаивалось и Петропавловск засыпал».

Поскольку зимой в Петропавловске свободного времени было немало, вспомнили и о несостоявшемся спектакле по гоголевскому «Ревизору». Комедия была успешно поставлена несмотря на то, что и декорации, костюмы и часть реквизита пришлось изобретать самим. Помогло и то, что в пьесе были в основном мужские роли.

Был и еще один вид развлечений, который, впрочем, нравился не всем.

«…Мы пробовали еще устроивать прогулки на собаках в ближайшие к Петропавловску деревни, и даже поездки во внутрь страны; но за исключением некоторых счастливцев, отличавшихся особенной физической ловкостью, большей части из нас удовольствие этого рода обходились уж черезчур дорого, потому что из Петропавловска нельзя отлучиться никуда иначе, как на собаках. Езда на собаках известна из описаний путешественников, прежде нас посещавших Камчатку; многие из них, а также многие из моих товарищей находили, и до сих пор находят, ее очень занимательною и даже поэтическою; что касается до меня лично, то вследствие ли природной неловкости или же, быть может, после многих неудачных попыток прибресть снаровку я пришел к убеждению, что неудобнее и даже опаснее путешествия на собаках трудно что нибудь придумать; в особенности если, на несчастие новичка-ездока, попадется какая нибудь удалая, хорошо откормленная свора; тогда наверное не миновать приключений и даже весьма сильных ушибов», – вспоминал Фесун.

В ночь на шестое ноября Петропавловск был потревожен землетрясением. В домах трещали балки, качались висевшие на стенах предметы. Церковный колокол начал сам по себе бить, что вызвало страх среди части населения. Впрочем, особого вреда постройкам и населению подземные толчки не принесли.

28 сентября состоялся военный совет, на котором обсуждались итоги модернизации петропавловских укреплений. Помимо губернатора в нем принял участие командир транспорта «Двина» капитан 2-го ранга Александр Васильев, капитан-лейтенанты Иван Изылметьев, Михаил Тироль, Николай Чихачев и Василий Кораллов, лейтенанты Петр Гаврилов, Михаил Федоровский, Константин Пилкин, Иосиф Скандраков и Егор Анкудинов, а также прапорщик Корпуса морской артиллерии Николай Можайский. Раненный в ногу Константин Мровинский в совещании не участвовал.

Совет констатировал, что из-за наступления холодов сделать успели не так много.

На батарее № 1 был построен еще один пороховой погреб («не в дальнем расстоянии»), частью устроен бруствер из «березовых толстых бревен в три венца». До зимы была оставлена доставка двухпудового бомбического орудия и двух 36-фунтовых орудий. До весны отложили привоз дополнительного фашинника для обустройства части амбразур. Батарея состояла из двух двухпудовых бомбических орудий, четырех 36-фунтовых орудий, а также двух 24-фунтовых пушко-карронад с «Оливуцы».

Батарея № 2 увеличилась в размерах. Для расширения угла ее обстрела был частично срыт косогор, мешавший стрельбе в сторону Красного Яра, а также оборудован пороховой погреб. На вооружении «Кошечной» должны были стоять десять 36-фунтовых орудий, четыре 24-фунтовых орудия с нижней батарейной палубы «Авроры» и четыре 24-фунтовых орудия с «Оливуцы» (часть пушек было решено перенести с упраздняемой батареи № 4).

Никольская сопка, современный вид. ФотографияСергея Сигачева

На батарее № 3 были оборудованы амбразуры, а сама она получила два «отделения» – на Никольской и Сигнальной сопке.

На Никольской поставили две пушки с земляным бруствером, амбразуры которого предстояло обложить фашинником. На Сигнальной горе «местность не позволяла устроить батарею закрытой, и поэтому устроена она без амбразур». В целом батарея имела 11 орудий – семь 24-фунтовых орудий с нижнего дека «Авроры» стояли на самом перешейке, а по два аналогичных орудия с верхней палубы фрегата – на фланговых позициях Никольской и Сигнальной сопки.

Батарея № 4 считалась крайне полезной и выгодной, но ее использование до момента увеличения гарнизона было признано бессмысленным. Орудия же были предназначены для перемещения на вновь создаваемое отделение батареи № 2.

«При получении же подкрепления в людях и орудиях на местности Каменного Яра предполагается мною устроить сильный, со всех сторон закрепленный редут, который, действуя по неприятельским судам продольным огнем, при возможности поместить в нем до 200 человек гарнизона, конечно будет в состоянии против усилий впятеро сильнейшего неприятельского десанта», – информировал Завойко.

Батарея № 5 «за неимением гарнизона» была упразднена. Ее задачи были переданы оставшимся орудиям «Оливуцы» и «Двины».

Расположение 6-й батареи было признано невыгодным. Во-первых, ее орудия не могли обстреливать вершины Сигнальной и Никольской сопки. Во-вторых, из-за отсутствия бруствера гарнизон батареи был под непрерывным ружейным обстрелом атакующих. В-третьих, была постоянная опасность флангового удара противника с Никольской сопки, против чего батарея была совершенно беззащитна.

Решено было перенести укрепление на более высокое место, окружить валом с мерлонами[247] и амбразурами, а также «глубокою канавою, наполнив оную водой с окрестных гор». До дня совещания успели возвести плац высотой в сажень (2,13 метра) и на двух фасах насыпать бруствер высотой девять футов (2,7