Мы – мобики - Павел Кутаренко

русский, хотя мне и очень не нравится песня с таким же названием одного смазливого блондина. Он еще потом в другой своей песне бегал по Красной площади в черной кожанке с повязкой на руке. Мама, когда это увидела, сказала, что главная наша беда – это то, что мы не знаем и не помним своей истории. Что в ее молодости показывали по телевизору других блондинов в черной коже – и они носили на руках повязки со свастикой. И что она это не забыла. Но я-то – реально русский, хоть у меня в паспорте и написано "гражданин РФ". У "Фары", кстати, написано то же самое, но у него отец – хохол. Поэтому если б сейчас в паспорте писали национальность, как раньше – я не знаю, что у него там было бы написано. Но воевал бы он точно за нас.

***

Как я впервые встретил врага?

За день до захода в Угледар я с пленным хохлом познакомился. Наши "штурмы" из другой группы тогда взяли Павловку – это село такое рядом. И при зачистке нашли там в подвале раненого "всушника" – он там шкерился пять дней, а потом сам к нашим вышел. Его сразу к комбату привели на допрос, мы с "Фарой" как раз в «располаге» были, всё видели.

Мужик лет сорока, говорит, зовут его Александр – Саша. Обычный такой мужик, от нашего – не отличишь. Только форма всушная, флаг украинский на шевроне, ботинки крутые, типа натовские ("Фара" мне сказал, что такие 34 штуки стоят). Трясется весь, что трындец. У него нога в крови – наш медик его перевязал по-быстрому, а тот стонать начал, как баба. Дали ему чаю и банку шпротов с хлебом – не жрал же в подвале ничё, наверное.

Комбат ему – звание, должность, из какой части, когда сюда приехал, кто командир?

– Солдат – говорит – мобилизованный.

– Рядовой, что ли?

– Нэ, солдат, у нас нету рядовых.

– В какой месяц мобилизовали?

– Вэрэсэнь.

Комбат ему – не понял? – и тут этот Саша завис. Пацаны подсказали, что "вэрэсэнь" у них – это сентябрь, он реально забыл, как это слово по-русски будет. Дальше долго его еще расспрашивали, документы его смотрели. Он – из Киева, мобилизованный, как и мы. Говорит, 2 недели на полигоне – и сюда, под Угледар, типа вообще повоевать не успел, наши накатились – и его подразделение ушло, оставив его раненым в подвале. Главное в "военнике" у него специальность написана – "минометчик". Комбат сразу посуровел – работал по нашим, стрелял? Тот – нет, мол, я вообще миномета в глаза не видел. Комбат ему пальцы стал смотреть – есть мозоли или нет – не было их. А Саша этот увидел, что наши напряглись и как стал канючить – не вбивайте, не вбивайте… Походу он был уверен, что мы его сейчас в расход пустим. Но комбат сказал:

– Тебя здесь никто не тронет, понял? Хотели бы – сразу у подвала на месте завалили. Ты нужен только для того, чтобы обменять тебя на наших пацанов из плена. Ты же видишь, тебе чай дали, перевязку сделали. А как вы с нашими в плену поступаете – знаешь?

Мы видели в «телеге» видео с ТОЙ стороны. Хохлы сами выкладывают. Снимают, как наши пацаны вылезают из норы или окопа с поднятыми руками – а эти суки их в упор расстреливают из автоматов. Видели видосы, чё они с нашими в плену делали – даже описывать не буду, сами загуглите, если хотите. Хотелось ли мне тогда замочить в ответку этого пленного хохла? – нет. Хотел ли я после этих видосов попасть в плен к хохлам? – точно нет.

До того, как Сашу этого забрали "службисты", я успел его еще сам пораспрашивать, интересно же. Сигарету даже предложил – но он сказал, что не курит. Спрашивал я его про Киев. Мне мама рассказывала про него, они с отцом туда ездили на майские праздники в 90-х, еще до моего рождения. Говорила, что Киев – один из самых красивых городов, где она была. У нас в Иркутске на первомай еще бывает снег идет, а в Киеве уже каштаны цвели, деревья все зеленые, женщины гуляли в платьях. Она не рассказывала про достопримечательности – про Крещатик там, или про памятник Владимиру на берегу Днепра. Вспоминала свои ощущения от города, раскинутого на холмах и утопающего в зелени с золотыми маковками церквей. Вспоминала впечатления от людей – дружелюбных и красивых, по её словам. Как я понял, жители Киева вовсе не были такими уж прям красавцами – такие же люди, как у нас в Иркутске. Просто она с отцом там была счастлива – поэтому и город ей таким запомнился. Я тогда еще подумал, что тоже очень хочу в Киеве побывать – по пока не привелось.

Пленный Саша про свой Киев мне ничё интересного не рассказал. Только то, что там родился и жил всю жизнь, что работал там "реставратором" (я подумал, что он церкви всякие реставрировал – оказалось, тупо ремонт в квартирах и домах делал). Я-то думал, что жители Киева какие-то особенные должны быть, гордиться там великим прошлым своего города. А минометчик Саша оказался обычным работягой. Хотя может, он не особо откровенничал из-за того, что реально боялся, что мы его завалим. Я тогда его еще спросил, как хохлы нас между собой называют. Ну там "москалями" или "орками"? Он сначала не хотел говорить, а потом, стремаясь, прошептал – "пидорами". Я охренел, конечно. Мы то хохлов тоже между собой "пидорами" называем – не всушниками, не всуками, не нациками – а именно что "пидорами". Странно, да?

***

Как война попала в меня?

Не спрашивая, бля. В армии же вообще не принято спрашивать, есть приказ – и ты должен его выполнить. Нас поделили на группы, сказали – скоро пойдете на задачу.

Командир нашей группы – лейтеха с позывным "Дэн", тоже из мобиков. Он закончил в Красноярске педагогический (у них там была военная кафедра), работал в школе учителем истории. Когда мобилизацию объявили – сам пошел в военкомат, без повестки, идейный в общем. Когда "Фара" услышал позывной нашего командира – стал ржать в тихую. Я его спросил, конечно – Чё ты ржёшь то?

– А ты чё, не смотрел "Форреста Гампа"?

Нет, говорю.

– Это киношка такая, там есть эпизод, где главный герой – типа американский "Иванушка-дурачок" – попадает на войну во Вьетнаме. И командир у