Мы – мобики - Павел Кутаренко

Нас поменяли всё-таки. Спустя месяц. Под конец, конечно, уже совсем херово было – этот вечный недосып, воды не хватало, да и вообще задолбались чуть ли не каждый день атаки отбивать. Наша арта ночью стала активно накидывать по позициям всушников и под шумок зашли к нам новые "карандаши", а мы смогли откатиться. Из нашей пятерки вышли четверо – все, кроме лейтехи "Дэна". У остальных групп были потери – и "двухсотые", и "трехсотые", которых "Фара" таскал. Но мы вроде как сдюжили, выдержали, не дали противнику пройти. Вряд ли этот наш месяц на "Северных дачах" войдет в какие-то отчетные сводки по СВО – те, где каждый день рассказывают, сколько наши самолетов и бронетехники противника уничтожили. Мы ж никуда не продвинулись, ничё не освободили, всего один танк сожгли – сколько всушников задвухсотили я точно не знаю. Но для меня и "Фары" это был первый боевой выход. И сразу такой. Прям норм.

***

Как я стал телезвездой?

Неожиданно, честно. Мы, когда откатились из Угледара, уехали в Запорожье – там располага полка, типа на отдых. Ну и полигон рядом, где наши штурмовики тренируются – мы должны были не только отдыхать, но и тренироваться там, чтоб навыки не растерять.

Первые дни отоспаться пытались – за тот месяц на "Северных дачах" недосып накопился серьезный. Спали, как сурки – как только была возможность. И тут комбат нас вызывает – говорит, что завтра приедет телевидение про наши героические действия репортаж снимать. Мы с "Фарой" напряглись, конечно – во-первых, ничё геройского мы не совершили, а во-вторых – нафиг оно надо, это телевидение. Но приказ есть приказ.

С утра были уже на полигоне, пока ждали – залезли в машину и там вырубились. Тут нас будят – говорят, приехало телевидение. Глаза разлепили, вышли – смотрим, целый подполковник стоит, как будто чем-то недовольный. А с ним – 2 съемочных группы – в брониках, в касках, нарядные все такие и чистенькие.

Репортер – худой, высокий, с бородой (они там на телевидении походу все на войне бороды отращивают, чтоб мужественнее выглядеть) – подошел к нам, поздоровался. Говорит:

– Парни, нам надо снять репортаж о том, как вы воевали в Угледаре. Интервью с вами записать – но оно всё равно потом монтироваться будет, поэтому просто поболтаем с вами, как получится, все ненужное вырежем. Ну и надо снять какие-то ваши действия – как вы типа штурмуете чё-нибудь, чтоб было чем репортаж перекрыть.

А оператор его – дядька такой, тож высокий – рядом стоит – у него еще на бронике шеврон с надписью "в активном пох..е". Я еще подумал, где он такой прикольный шеврон раздобыл – мне бы такой. Подполковник, который с ними приехал, оказался из пресс-службы округа, стал распоряжаться сразу. Сказал, что нам нужно сымитировать штурм и зачистку здания на камеру – типа подъехать на бмп, спешиться группой, ну и зайти пострелять. На нас с "Фарой" они камеры маленькие ("гоупрошки" вроде) прицепили – на автомат и на шлем. Я всё пытался придумать, как нам камеру эту аккуратно потерять, чтоб потом с пацанами снимать на неё. Но так и не придумал.

Подогнали БМП – ту самую, на которой мы в Угледар заезжали. Я почему её запомнил – у неё мехвод с позывным "Гром", так он на броне белой краской кота своего нарисовал – кот дома у него остался, "Жулик" зовут, вот он и машину свою "Жуликом" назвал. Ну и покоцанная эта БМП была изрядно, он когда выезжал с точки выгрузки, под минометный обстрел попал – еле выбрался.

Залезли мы с "Фарой", "Маэстро" и "Моджахедом" на БМП, репортер тот бородатый тож к нам залез – а броня то грязная вся капец какая, он сразу весь перемазался. Попросил проехать с нами немного – мы едем, а он на нашем фоне в камерку маленькую эту стал трындеть – вот мы, мол, с группой мотострелков выдвигаемся к месту десантирования. Я еще тогда из автомата в воздух пострелял – ну типа для красоты. Репортер снял себя и нас, слез весь перепачканный. Говорят нам – теперь надо отдельно от репортера красиво на БМП стартануть, подъехать к зданию, ну и на штурм пойти – а они это с земли снимать будут. Зря они, конечно, попросили "красиво стартануть" – мехвод "Гром" это услышал и по-своему понял. Мы залезли на броню, а он как дал, сука, по газам – БМП как с места прыгнула – и "Фара" с неё в грязь улетел. Мы ржать, конечно – он вроде целый, тока перемазанный весь, тоже ржёт. Жаль не увидели, как на "гоупро" этот его полет выглядел – камера на шлеме то уже снимала. Ну мы "Грома" обматерили, конечно, хмурый подполковник тоже на него наорал. Второй раз "Гром" уже спокойней тронулся – подъехали, спрыгнули, заняли позиции, зашли в здание, постреляли туда-сюда, гранату бросили. Нифига по красоте не получилось – тупили мы на камеру, в реальном штурме у нас лучше получалось, но там и телевидения не было.

Репортеры говорят, что теперь надо интервью с нами записать. "Маэстро" и "Моджахед" отказались – типа не хотят они на телике выступать, а мы с "Фарой" согласились – а чё нет то? Бородатый репортер стал со мной разговаривать, а второй – длинный, на актера Дольфа Лундгрена очень похожий – стал с "Фарой" общаться, типа по очереди. Ну меня бородатый спрашивает – как воевали, чё делали, как там вообще все было? Я ему рассказал про то, как по нам каждый день херачили, про сетки на окнах, про то, как нам сдаться предлагали, про танки хохляцкие. Сказал еще, что хочу вернуться туда, чтоб тот второй танчик-"призрак" все-таки спалить. Спросил меня репортер – чё, мол, поменялось в тебе после месяца в Угледаре, чего там не хватало больше всего? Ну я и ответил, что больше всего по унитазу белому скучал, что отвык от него, что комфорт, маленькие ценности ценить начал. Ну и добавил, что я, в принципе, таким же и остался – только эмоции куда-то ушли, пропали эмоции.

"Фара" тоже про себя рассказал – как раненых пацанов таскал, что повзрослел там и намерен "до