Курская битва. Коренной перелом в Великой Отечественной войне - Валерий Николаевич Замулин

танковых (3, 48 и 2 тк СС) и два армейских (52 ак и ак «Раус»), состоявших из 17 дивизий: 8 пехотных (57, 106, 167, 168, 198, 255, 320, 320) и 9 танковых и моторизованных[403] (3, 6, 7, 11, 19, «Великая Германия», «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Рейх», «Мёртвая голова»), в которых числился 297 831 военнослужащий, что на 106 076 больше, чем у Моделя. Естественно, это существенно повышало уровень укомплектованности личным составом соединений Манштейна. В среднем в пехотной и танковой (моторизованной по штату танковой) дивизиях Гота и Кемпфа стояли на довольствии соответственно 16 357 и 18 552 человека, что превосходило однотипные соединения 9 А на 4999 и 2195 человек соответственно. А средняя боевая численность пехотной дивизии ударного клина Манштейна превышала такой же показатель в армии Моделя почти в два раза и составляла примерно 6344[404].

Главными причинами столь существенной разницы в укомплектованности дивизий были две: во-первых, общий дефицит живой силы и техники в Германии, во-вторых, разный уровень задач, стоявших перед группами армий. Наступление планировалось проводить на относительно узких участках, которые в общей сложности составляли менее 14 % от всего советско-германского фронта. ГА «Юг» являлась основной, т. к. перед ней ставились более сложные задачи. До намеченного рубежа встречи в районе Курска войскам Моделя предстояло пройти примерно 75 км, а Манштейна – почти в два раза больше – 125. И каждый раз, когда возникал очередной виток напряженности, связанный с появлением данных о существенном росте обороны советских войск на Курской дуге, и Гитлер, и ОКХ в первую очередь усиливали южную группировку, а не северную. Наглядным свидетельством этого может служить изменение во второй половине июня: решение о передаче обещанных 9 А 200 «пантер» в состав армии Гота. Поэтому ГА «Юг» из-за того, что ей были выделены значительные силы для проведения контрудара в районе Харькова, уже в конце марта обладала значительно большим потенциалом, чем её сосед. А получив в период подготовки «Цитадели» дополнительные силы, к 5 июля почти удвоила свою мощь. У Моделя такой возможности нарастить силы не было.

Кроме того, анализ трофейных источников свидетельствует, что на уровень укомплектованности 9 А заметное влияние оказывали и субъективные факторы. В апреле практически месяц был упущен из-за непонятного и явно безосновательного игнорирования нужд армии руководством штаба ОКХ, лишь письмо Моделя на имя Гитлера сразу сдвинуло проблему с места[405]. Ещё одним наглядным примером может служить затянувшаяся переброска последней партии пополнения – 9 маршевых батальонов, которая была отправлена к Моделю ещё до 28 июня, а из-за проволочек прибыла на место лишь в конце «Цитадели». Ведь проблема с пополнением была основной, и о ней знали все ключевые фигуры вермахта ещё весной, но никто, кроме штаба Эльверфельдта, и пальцем не шевельнул, чтобы ускорить его прибытие хотя бы к началу боёв.

Были и другие факторы: отсутствие рабочих отношений между Клюге и Моделем, плохое состояние основных магистралей в Орловской дуге, удары партизан по железным дорогам, многочисленные боестолкновения в течение мая – июня с ударными группами Центрального фронта, после которых дивизии понесли существенные потери и армия была вынуждена пополнять их целыми маршевыми батальонами (например, 258 и 7 пд)[406], а также нерасторопность тыловиков. В документах штаба армии встречаются просто вопиющие факты наплевательского отношения всех ответственных структур снабжения и комплектования к нуждам армии, готовившейся к генеральному наступлению. Например, в первых числах июля её войска сидели на «голодном пайке»: не было снарядов для полевой артиллерии и противотанковых орудий. Об этом Модель и его штаб с начала июня доносили во все инстанции, включая и Берлин. В ходе последней встречи перед «Цитаделью» Модель лично просил у Гитлера помощи хотя бы противотанковыми снарядами. Но он не был услышан. Уже в ходе боёв генерал-полковник напомнит о своей просьбе начальнику штаба ОКХ генералу К. Цейтцлеру, однако до завершения операции их так и не получит!

Нельзя не коснуться и такой на первый взгляд «не военной» причины снижения численности соединений 9 А, как заболевания с госпитализацией. В отечественной историографии минувшей войны данной проблеме, к сожалению, не уделено должного внимания. Хотя она оказывала прямое влияние в том числе и на ход боевых действий. В исторической литературе нередко можно встретить утверждение, основанное на воспоминаниях некоторых фронтовиков: «Солдаты в окопах не болели, их организм быстро адаптировался к экстремальным условиям». Это правда, но не вся. Архивные документы свидетельствуют об ином положении дел, вот лишь один пример. С 1 по 30 июня 1943 г. общая убыль личного состава в 6 пд армии Моделя составила 288 солдат и офицеров (или 2,5 % от её общей численности), в том числе 216 выбыли по причине заболевания. Почти все госпитализированные, 215 солдат и унтер-офицеров, из боевых частей, что составило 6,8 % боевого состава дивизии при средней численности пехотного батальона 407 человек. На первый взгляд цифра небольшая, но если учесть, что в это время соединение не вело боёв, то её значение, безусловно, вырастет, т. к. она наглядно свидетельствует, что в тыловом районе (практически на отдыхе) лишь одна дивизия лишилась 53 % состава пехотного батальона. А ведь таких дивизий в 9 А было 21. Теперь проведем простую арифметическую операцию: 21 × 215, в результате получится 4536, т. е. цифра, сравнимая с численностью боевого состава 78 шд, самого сильного пехотного соединения Моделя. Естественно, не во всех дивизиях процент заболевших в это время оказался таким высоким, хотя в некоторых был и больше. Например, в 4 тд из-за вспыхнувшей эпидемии тифа в апреле 1943 г. число госпитализированных заметно увеличилось. В этот момент шло сосредоточение (первое) армии для нанесения удара на Курск, а дивизия вынуждена была больше чем на неделю приостановить переброску войск в район исходных позиций. Не трудно представить, как бы развивались события, если бы «Цитадель» началась, как и планировалось, 28 апреля или 3 мая.

Не менее остро эти проблемы стояли и перед советским командованием. Вот лишь один пример. Согласно отчету штаба тыла Воронежского фронта, по неполным данным, только за две недели, с 5 по 18 июля 1943 г., оборонительных боёв во фронтовые медучреждения был госпитализирован 7871 человек по причине заболеваний, не связанных с поражением на поле боя[407]. Это полнокровная стрелковая дивизия. Причем эпидемии инфекционных заболеваний в это время не фиксировалось. А весной 1943 г. во всех войсках в районе Курской дуги ситуация была ещё более сложной. Так, в ряде дивизий первой линии Воронежского фронта из-за отсутствия необходимых жиров в рационе красноармейцы были поражены куриной слепотой. После заката бойцы начинали плохо видеть даже вблизи. В результате в соединениях, где было много уроженцев Средней Азии, сложилась напряжённая обстановка[408]. Их командование было вынуждено направлять в разведпоиски, в боевое охранение, в ночное дежурство у пулемётов только русских, украинцев и белорусов, которые оказались не столь подвержены воздействию этого заболевания. Ежедневные наряды и ночные дежурства людей выматывали, качество службы падало. В условиях передовой вопрос стоял крайне остро, поэтому для его решения было привлечено два управления фронта – санитарное и тыла.

Существенной угрозой для наших войск стал тиф. Из-за широкого распространения этого инфекционного заболевания на недавно освобожденной территории, сначала решением Военного совета Центрального фронта от 30 марта 1943 г., полосу обязательного отселения мирного населения следовало уменьшить с 25 км до 3 км от переднего края, а 30 апреля К.К. Рокоссовский был вынужден по тем же причинам просить лично И.В. Сталина уменьшить прифронтовую зону для своих войск с 25 км хотя бы до 15 км, что и было сделано. Сыпной тиф в марте—апреле свирепствовал повсюду, и с ним велась напряженная борьба. Распространению заболевания способствовало плохое санитарное состояние местности, мирного населения и крайняя измотанность людей. «Хожу по деревням, где стоят наши подразделения, – писала в дневнике военврач санбата 140 сд этого фронта Л.М. Жданова (Гаркавенко). – Иду из дома в дом, заставляю мыться, прожаривать бельё в печках. Много больных среди гражданского населения. Сыпняком переболел весь медсанбат во главе с Белобородовым (командир. – В.З.). Немцы оставили очаги сыпного тифа в каждой деревне, в каждом доме. В подразделениях есть единичные случаи, но, думаю, вспыхнуть эпидемии в дивизии не дадим»[409].

Ещё одна проблема – случаи суицида. В ходе подготовки к контрудару 10 и 11 июля 1943 г. в частях 5 гв. А под Прохоровкой наблюдалась