Гвардии Камчатка - Николай Владимирович Манвелов

А русские тем временем подошли к устью Амура и поднялись вверх по течению, прикрыв себя вновь построенными батареями – в том числе из орудий, привезенных из Петропавловска. 18 мая русская эскадра встала на якоря у Николаевска.

Здесь стоит добавить еще один любопытный эпизод, связанный с 15 мая 1855 года.

После ухода русской эскадры и броска союзных кораблей к Сахалину у поста фон Дитмара бросила якорь неизвестная шхуна с японским такелажем и парусами. Это была шхуна «Хэда», построенная под руководством вице-адмирала Путятина после гибели у японского города Симода во время цунами фрегата «Диана». Ничего не зная о боевых действиях в Татарском проливе, глава русской дипломатической миссии в Японии счастливо прошел мимо неприятельских боевых судов, получил необходимую информацию и ушел к устью Амура, догонять эскадру Завойко.

После этого маленький русский береговой отряд разделился – фон Дитмар направился к озеру Кидзи, а казачий офицер I – на соединение с силами Завойко, к которому вниз по Амуру двигалось долгожданное подкрепление – баржи с 2500 солдатами и офицерами, а также 3500 пудов груза на каждой.

Стоит упомянуть еще один момент, обойти который ироничный Фесун, безусловно, не мог:

«Потом “Дианцам”[292] еще рассказывали, что никакими словами невозможно описать всеобщего бешенства на Китайской эскадре[293], когда, собравшись с силами и приготовясь к сражению, неприятельские суда вошли в залив в боевом порядке и увидели, что там никого не было. Адмирал Стирлинг[294] выходил из себя и решительно недоумевал, куда делась эскадра; об уходе ее на север он не хотел верить и пришел наконец к заключению, что ночью, пройдя мимо его крейсеров, наши суда бросились к югу».

После войны

С заключением Парижского мира 18 марта 1856 года Петропавловск снова надолго впал в спячку.

По официальным данным, в то время местные жители владели 11 домами, шестью лавками и семью кладовыми, а также пятью банями. В число имевшейся живности входили пять лошадей, а также 46 коров и быков.

Интересные данные о жизни города в 1861 году, спустя семь лет после обороны, дает отчет исполняющего должность Петропавловского земского исправника и городничего Фердинанда Хмелевского военному губернатору Приморской области Восточной Сибири контр-адмиралу Петру Казакевичу.

Петропавловский округ занимал территорию Камчатского полуострова, что составляло около 80 миллионов десятин[295], бóльшая часть которых была покрыта лесами и кустарниками. На этой огромной территории проживали всего 6636 человек. Число умерших равнялось числу родившихся, «столь значительная смертность была следствием эпидемических болезней: гриппа, катаррального поражения дыхательных органов и на детях крупа».

На весь округ при этом были всего два врача. Один из них числился при морском лазарете Петропавловска, а второй был окружным врачом и проживал «в Округе» (точное место его пребывания в документе не указано, хотя, по косвенным данным, это был Тигиль). Аптек было также две – в Петропавловске и в Тигиле. Больниц в округе не было ни одной, хотя местные власти неоднократно обращались с просьбами учредить таковые богоугодные заведения – как минимум в Петропавловске и Тигиле.

Две трети населения полуострова (4326 человек) составляли так называемые инородцы, в число которых входили камчадалы, алюторцы, оленные коряки и ламуты. В зимнее время они в основном занимались охотой, в летнее – рыболовством. Камчадалы также были скотоводами, сажали огороды и в небольших количествах выращивали ячмень.

Продовольственный вопрос стоял по-прежнему остро:

«Народное продовольствие Округа составляют рыбные промыслы, а на случай недохода рыбы или неудачных промыслов по причине возвышения вод в реках от продолжительных дождей имеются запасы казенного провианта в Петропавловске, Тигиле и Нижнекамчатске. Но в 1860 году жители Петропавловского порта и ближних селений не имели возможности запасти к зиме соленой рыбы по неимению соли, отправленное из Николаевска[296] судно с казенными запасами не пришло в Петропавловск. Вследствие стечения таких неблагоприятных обстоятельств население Петропавловского порта и ближних селений, заключавшееся до тысячи душ, подвергалось неминуемому голоду. К отвращению этого бедствия, между прочим, приняты следующие меры:

а) все матросы и казаки вывезены из порта на обывательских подводах и размещены в зажиточнейшие селения для пропитания в течение зимы;

б) из Тигиля вывезены в Петропавловский порт, тоже на обывательских подводах, казенные припасы, доставленные в Тигиль на шхуне “Пурга” [297], именно: мука, крупа, часть соли и пороха (этот последний для стрельбы зверей, употребляемых в пищу);

в) из селений, в коих сделаны достаточные запасы юколы[298], и в коих добывалась зимою свежая рыба, часть этих рыбных запасов доставлена в Петропавловск;

г) куплено в окрестностях Тигиля у коряк при посредстве купца Бушуева 500 оленей, и мясо этих оленей привезено в порт. Все эти припасы продавались нуждающимся ежедневно с января до половины мая, то есть до появления рыбы. Таким образом бедствие, угрожавшее местному населению, устранено».

На конец 1861 года в Петропавловском порту числились 27 деревянных казенных зданий. В них размещались присутственные места, квартиры офицеров флота и чиновников иных ведомств. Отмечалось, что бóльшая часть домов «требует переделок и капитальных исправлений», для чего, впрочем, необходимые материалы отсутствовали.

Порту остро требовались магазины[299] для провианта и соли, кладовая при Земском дворе для хранения «денежных сумм и ясачной рухляди»[300], а также погреб для хранения пороха и свинца.

Почтовые станции в Петропавловском округе отсутствовали как класс, а перевозка почты и чиновников была возложена в качестве натуральной повинности на местных жителей, которые от этого были сильно не в восторге. Дело в том, что людей и грузы возили… на собаках, а не лошадях, что требовало на каждые нарты от семи до десяти «моторов». И наваливали на каждые нарты не более десяти пудов груза.

«Следовательно, вместо трех лошадей, управляемых обыкновенно одним ямщиком, здесь должно употребить троих человек», – отмечал исправник.

Примечательно, что камчатские казаки не были упразднены как воинское формирование, однако этот «род войск» вызывал у современников легкую усмешку. Вот что писал в конце XIX века член Императорского Русского Географического общества о не менявшемся десятилетиями укладе жизни казаков:

«Камчатские казаки, оставленные в 1855 г. для надобностей земского управления, относят Царскую службу чуть ли не по воинскому артикулу Петра Великого, и никакие воинские уставы последних времен не коснулись камчатской команды. Всякий казак обязан пожизненной службой; только болезнь и совершенная дряхлость освобождают его от нее. Казаки не ропщут на свою судьбу, ибо о других порядках они не слышали,