Гвардии Камчатка - Николай Владимирович Манвелов

и отношения их к начальству и их служба самые патриархальные. Все казаки имеют свои домики, получают казенный паек, занимаются промыслами. Служба казаков состоит: в нарядах на часы у склада провианта и у порохового погреба, в дежурстве по городу, в сопровождении начальства в его поездках по округу, в охранении лежбища морских бобров у мыса Лопатки[301] и в кратковременных командировках. На весь петропавловский гарнизон выдана одна шашка, которая во время стоянки судов надевается дежурными по городу; в складе же, на всех казаков, числом 23, имеются и шашки, и ружья; но ружья те, которыми обороняли в 1854 г. Петропавловск и которые, будучи оставлены в складе, едва ли когда вынимались.

Любопытен камчатский часовой. Он стоит на часах в камлейке[302], в торбасах[303]; никакого оружия при нем нет; в хорошую погоду он вяжет сеть или ловит рыбу (склад у самого берега), а в дурную, укутавшись в доху, почивает. К чести Петропавловского населения, о воровстве там не слышно, и часовой стоит, как говорил мне окружный начальник, потому, что так полагается.

Камчатские казаки, если не смотреть на них как на воинов, производят прекрасное впечатление. Ведя свой род от завоевателей Камчатки, считая своих отцов в числе героев знаменитой обороны города, они сметливы, смелы, неутомимы, послушны, вежливы и честны. Их домики опрятны снаружи и внутри. У каждого казака есть свое хозяйство, огород, норова, бат (лодка) и неводок. У многих казаков я был в гостях. В беседах со мною они не высказывали никакого неудовольствия на свою судьбу и вообще, насколько я могу судить, довольны своим положением. Служба их необременительна, и казенные пайки, как мне кажется, считаются ими большим подспорьем, ради которого можно и постоять на часах, и съездить с начальством по округу».

Еще одним результатом войны стала продажа российских колоний в Северной Америке – всем было ясно, что защитить эту огромную территорию империя не может.

Осенью 1866 года российский министр финансов Михаил Рейтерн написал императору Александру Второму записку, в которой отмечал, что в условиях необходимости жесточайшей финансовой экономии империя будет вынуждена привлечь для существования Российско-Американской компании иностранный заем из расчета 15 миллионов рублей в год. И это – помимо дотаций компании в размере 200 тысяч рублей в год. За продажу выступали также главноначальствующий флотом и Морским ведомством Великий князь Константин Николаевич[304], российский посланник в Вашингтоне Эдуард Стекль, а также глава российского Министерства иностранных дел князь Александр Горчаков.

16 декабря под председательством императора состоялось заседание, в котором помимо Великого князя Константина, Горчакова, Рейтерна и Стекля принял участие также и управляющий Морским министерством вице-адмирал Николай Краббе. Все высказались за продажу территории российских колоний Соединенным Штатам Америки.

Договор о продаже Русской Америки за 7,2 миллиона долларов золотом (приблизительно по пять центов за гектар) был подписан 18 марта 1867 года в Нью-Йорке. Что же касается руководства самой компании, то оно узнало о свершившемся факте только 7 апреля. Пост управляющего (в Ситхе) на тот момент занимал один из героев обороны Петропавловска князь Дмитрий Максутов…

Впрочем, Российско-Американская компания просуществует аж до 1881 года, а последние дивиденды ее акционеры получат в 1888 году.

Человеческие судьбы

Напоследок стоит сказать о том, что никто из участников обороны Петропавловска не смог повторить своего звездного часа августа 1854 года. Некоторые из них, хотя и вышли в адмиралы и генералы, не остались в памяти потомков. Возможно, потому, что героическую оборону Петропавловска затмила «Севастопольская страда», на фоне которой подвиги на Дальнем Востоке многим стали казаться малозначимыми эпизодами.

Камчатка же продолжала оставаться задворками великой империи, по меткому выражению Валентина Пикуля. А героев, как известно, рождают не события на задворках.

Генерал-губернатор Муравьев останется на своем посту до 1861 года, когда новый император, Александр Второй, назначит его членом Государственного совета – как бы верхней палаты несуществующего парламента Российской империи. В 1858 году за заслуги на Дальнем Востоке он станет генералом от инфантерии (как тогда говорили – «полным генералом») и графом «с присоединением к имени… названия Амурского». Так было отмечено заключение Айгунского договора с Китаем[305] и «одиннадцатилетние неутомимые труды на пользу и благоустройство… Восточной Сибири». Впрочем, злые языки утверждали, что истинной причиной отставки Муравьева в 1861 году было нежелание императора разделить Восточную Сибирь на два генерал-губернаторства[306].

С 1868 года Муравьев жил в Париже, страдая от того, что его опыт не востребован в России.

«Я знавал графа Амурского уже в преклонных летах. Жил он в Париже совсем частным человеком и служил одним из главных средоточий Русской там колонии. Масса приезжавших из России лиц считала за особое для себя удовольствие и честь явиться на поклон к этому достойному человеку. О Сибиряках я уже не говорю; для тех он и в Париже, хотя и окруженный совершенно частною обстановкой, сохранил прежнее необычайное обаяние», – вспоминал журналист газеты «Московские Ведомости», известный под фамилией Югорский[307].

Граф Николай Муравьев-Амурский

«В последний раз я видел его весной 1877 г. Он очень одряхлел и осужден на строгую диету. Война Турции была объявлена, и он явился в Петербург, чтобы предложить себя правительству, но уехал ни с чем в Париж. Что стало ему поперек дороги, совершенно не знаю и не хотел спрашивать. Говорит, его считают красным. Плохо же различаются у нас цвета!» – добавляет уже знакомый нам кавказский генерал от инфантерии Григорий Филипсон.

Умер бывший генерал-губернатор в Париже в 1881 году. Первоначально его похоронили на Монмартрском кладбище, а в 1990 году прах был перенесен во Владивосток.

Василий Завойко будет оставаться на посту Камчатского военного губернатора и командира Петропавловского порта до конца 1856 года, одновременно будучи несколько месяцев в середине 1855 года начальником морских сил в устье Амура (за службу он удостоится «особенного монаршего благоволения»), а с сентября 1855 года по конец 1856 года – начальником морских и сухопутных сил в устье Амура. Затем его переведут на Балтику, а Камчатку он более не посетит.

Как это ни странно, боевой, фортификационный и хозяйственный опыт бывшего Камчатского военного губернатора в Санкт-Петербурге востребован не будет. После полуторагодичного отпуска по болезни за границу Завойко в 1857 году назначается членом Морского Генерал-аудитората (Главного военно-морского суда). В 1861 году он за отличие станет вице-адмиралом, но сохранит судейскую должность, изредка участвуя в ревизиях и судебных заседаниях.

Адмирал Василий Завойко,1898