Царские и шамилевские крепости в Дагестане - Булач Имадутдинович Гаджиев

самых дальних ущельях. Снова настала тишина. Солдаты и офицеры осенили себя крестом. Первая жертва была принесена. Генерал взглянул на часы. Был полдень 8 июня 1839 года. До вечера производили рекогносцировку. Она показала, что Ахульго внезапным штурмом не возьмешь. 12 июня начались осадные работы. В пяти местах были установлены батареи. Из-за того, что не хватало земли, туры для орудий заполняли камнями. Да и доставка пушек в то или иное место представляла неимоверную трудность. Кое-где приходилось высекать дорогу прямо в скалах. Царские войска на первых порах действовали ощупью: не знали местность. Мюриды-снайперы пользовались этим и стреляли наверняка.

Шамиль понимал: хороших позиций мало, нужна была помощь извне.

Граббе стянул к Ахульго более 10 тысяч солдат, а у него была лишь тысяча подготовленных к бою мюридов и четыре тысячи ополченцев, главным образом из стариков, женщин и детей.

18 июня у крепости появился Ахверды-Магома с тысячным отрядом чеченцев. Он занял высоты над Ашильтой. Его люди не спали до утра и ко всему этому громким пением обнаружили себя. Граббе и полковник Лабинцев ударом во фланг заставили наиба Шамиля отступить. Ахверды с остатками отряда ушел к Сагритлотскому мосту.

23 июня Граббе вернулся к Ахульго. Пока действовали Сурхаева башня и ее люди, солдатам генерала нечего было и мечтать о захвате Ахульго. Граббе решил поставить батарею к югу от «башни» на высокой каменистой вершине.

28 июня из Темир-Хан-Шуры пришел транспорт, который доставил продовольствие и артиллерийские снаряды. Прибыли еще два орудия. Последние усилили батарею, нацеленную на Сурхаеву башню.

С рассвета 29 июня шесть орудий начали обстрел. Так прошло несколько часов. Часть стен Сурхаевой башни рассыпалась. Ровно в 9 часов утра полковник Пулло бросил своих солдат на штурм Ахульго. Им пришлось взбираться по почти отвесным скалам. Сверху летели камни, пули, бревна. Солдаты, падая, увлекали за собой тех, кто был ниже. Стоны и крики раненых оглашали окрестность.

Ф.А.Рубо «Штурм Ахульго 22 августа 1839 г.». Год исполнения 1888 г.

Подпоручик Аргутинский и солдат Отченашенков по крутой осыпи поднялись почти до «башни», но мюриды и их сбросили вниз.

Пулло дал сигнал к отступлению. Как только солдаты отошли, артиллерия возобновила обстрел. В четыре часа дня полковник Лабинцев повел батальон Кабардинского полка на Ахульго. Но и на этот раз успеха не было. Вскоре начало смеркаться, и войска вернулись на прежние позиции. Командир Моздокского полка полковник Власов, штабс-капитан Генуш и 24 солдата остались лежать на склоне Ахульго. Десять офицеров и 165 рядовых получили тяжелые ранения. А защитники крепости, полностью сохранив свои позиции, потерь почти не имели. Правда, во время штурма тяжело ранило ядром Алибека Аварского. Он скончался на руках своих мюридов.

Неудача 29 июня заставила царское командование еще более усилить батарею против Сурхаевой башни. 4 июля 1839 года около 300 мюридов совершили вылазку из Старого Ахульго, чтобы захватить или, в крайнем случае, разрушить эту батарею. Люди Шамиля были встречены прицельным огнем и с потерями отступили.

Во второй половине этого же дня Граббе приказал открыть огонь по Щулатлулгоху. До пяти часов вечера десять пушек непрестанно бомбардировали скалу. А затем наверх устремились 200 солдат и офицеров, специально отобранных из Апшеронского, Кабардинского и Куринского полков. Штурмующие держали над головами деревянные щиты, обитые войлоком, чтобы предохранить себя. На солдат, как и 29 июня, посыпались камни, земля, бревна. Опять гибли люди, срываясь в пропасть. И все-таки в ночь на 5 июля Сурхаева башня пала. В руки врага попало лишь несколько умирающих бойцов. Среди развалин башни лежало 34 убитых горца. Семь мюридов, пользуясь ночной темнотой, спустились к Новому Ахульго. Среди них не было ни одного человека, который бы не получил тяжелых ранений. Падение Сурхаевой башни резко ухудшило положение осаждаемых. Царское командование готовилось к решающему штурму. 12 июля на помощь Граббе из Южного Дагестана прибыли три батальона пехоты под командованием полковника Врангеля. Перед Ахульго теперь стояли 13 тысяч солдат и офицеров. На крепость нацелили свои жерла 30 орудий.

Граббе приказал сообщить Шамилю, что если тот к вечеру 16 августа не выдаст в заложники одного из своих сыновей, то начнется новый штурм, который приведет к падению Ахульго. Войска заняли боевые порядки.

Тем временем из Сурхаевой башни непосредственно к Новому Ахульго саперы проложили удобную тропу, соорудили две лестницы, а для спуска орудий приготовили блоки и ящики на канатах.

Генерал ответа так и не дождался. На рассвете 17 августа начался новый штурм. Наступающие шли тремя колоннами. Врангель с ширванцами действовал против Нового Ахульго. Попов с апшеронцами проводил ложный отвлекающий маневр. Средняя колонна майора Тарасевича должна была, спустившись в ущелье Ашильтинки, прервать сообщение между Новым и Старым Ахульго. Горцы защищались с необыкновенным героизмом. Душой обороны, разумеется, был Шамиль. «Умелым расположением укреплений, способностью в самые критические моменты воодушевлять упавшие духом войска, он показал, какой большой военный талант таился в этом горце»[57], – такую высокую оценку получили действия Шамиля на Ахульго. Бои шли день за днем. Мухаммед-Тахир ал-Карахи со слов Шамиля писал о том, что происходило с защитниками, когда палили из пушек: «Гора Ахульго качалась, когда они стреляли по ней, так что пули ударяли в спину тому, кто стоял, прислонившись к горе… – находящиеся в Ахульго не спали ночью и не имели покоя днем. Они каждую ночь копали подземные убежища и делали завалы на окраинах для того, чтобы укрыться за ними в течение дня. Но пушки Граббе снова разрушали их.

Кончились медикаменты и перевязочный материал. Что называется, по капле раздавали воду, строго экономили пищу. Чтобы не расходовать энергию, людям приказывали меньше двигаться. Для пополнения боеприпасов мюриды пользовались застрявшими в камнях и земле пулями противника.

Шамиль переходил из одного окопа в другой, из одной траншеи в другую. Он осматривал раненых, ободрял их или читал молитву над только что скончавшимся бойцом. Горя было много. И только однажды пришла радость. Около 100 чиркеевцев во второй половине июля, пользуясь темнотой, на бревнах и надутых воздухом бурдюках переплыли Андийское Койсу. По кольям, забитым в скалы, они взобрались на Ахульго и явились к Шамилю. Увы, изменить общую обстановку эта небольшая помощь не могла. Некогда было хоронить убитых, ухаживать за ранеными. Погода, как обычно в этом крае, стояла жаркая. Людей косили болезни, началась холера. Единственное, что мог сделать Шамиль, – это наравне со всеми нести тяготы осады. Что скрывать, иногда наступали такие минуты, когда он, вождь горцев, приходил в отчаяние.