Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери - Александр Павлович Русаков

многих военных успехов Германии во Второй мировой войне: мол, какие превосходные у них были генералы, офицеры и солдаты, как они легко разбивали наши войска, даже уступая им в количестве сил и средств; в последнее время в нашей стране весьма распространена своего рода непреднамеренная форма этой исследовательской абсолютизации, выражающаяся в том, что в порыве дискредитации сталинского СССР или иного рвения многими авторами резко занижается величина сил и средств войск нацистской Германии и ее союзников и число их потерь при одновременном сильном преувеличении советских сил, средств и потерь и тем самым фактически отстаивается идея о необыкновенной немецкой военной эффективности;

8) русофобы – многие проблемы и беды военного периода они видят в «рабском» или «агрессивном» менталитете русского народа, чрезвычайно сильных разгильдяйстве, лени, невежестве, пьянстве русских людей, а также «азиатской», «полудикарской» сущности народов СССР;

9) сталинисты – для них свойственно видеть причины наших побед и достижений, в том числе в годы войны, прежде всего в гениальности личности Сталина; они считают его не только великим государственным деятелем, но и столь же выдающимся полководцем, почти всегда полностью отрицая и опровергая любые критические высказывания в его сторону;

10) марксисты-идеалисты («идеализаторы» марксизма-ленинизма) – они, веря в святость марксистско-ленинского учения со всеми его идеологическими атрибутами в виде классовой борьбы, пролетарской солидарности, интернационализма, неизбежного обострения империалистических противоречий, преимуществ социализма и т.д.; связывают причины военных событий и их результаты в основном с этими постулатами;

11) юдофобы – они придают излишне большое и отрицательное значение влиянию сионистских и прочих еврейских организаций, контролируемых этническими евреями средств массовой информации либо же финансовых и идеолого-политических групп западных стран, в которых доминировали или играли важную роль представители еврейской диаспоры, порой считая, что они не только активно и негативно воздействовали на политику этих стран, но и на политику Германии и союзных ей государств в рассматриваемую эпоху; некоторые видят серьезную проблему в том, что немалое число лиц еврейской национальности, занимавших высокие посты в Советском государстве и Красной Армии, не были патриотами нашего Отечества, или же в том, что само их присутствие в руководстве страны сильно способствовало агрессивным намерениям Германии в отношении СССР;

12) германофобы – для них характерно то, что они не отделяют преступную политику нацистской партии и агрессивные устремления германского империализма, от большинства немцев, которые находились под влиянием мощной развращающей пропаганды и вынуждены были подчиняться приказам, а также порой преувеличенно трактуют традиции германского милитаризма, шовинизма и национализма.

Все эти фобии, абсолютизации и идеализации расположены выше примерно в той последовательности, насколько они являются распространенными и доминирующими в нашей стране, а следовательно, вредными для установления истины, прежде всего в средствах массовой информации и среди ученых-гуманитариев и публицистов, особенно в последние 20—25 лет.

Кроме этого, очень часто история Великой Отечественной войны, особенно в советскую эпоху, искаженно толковалась в силу политической целесообразности, с целью поддержания хороших отношений с другими странами, чаще всего социалистическими (особенно это касается Польши, Чехословакии, Венгрии и Румынии), а также с Францией, Италией, Финляндией и т. д. Отсюда создавалась картина, что чуть ли не все человечество, которое было, разумеется, «прогрессивным», «свободолюбивым» и «миролюбивым», ненавидело Гитлера и германский нацизм. При этом порой оставалось только удивляться: как же нацисты и фашисты, находясь в сплошном окружении свободолюбивых, антифашистски настроенных народов, ведущих с этим мировым злом бесстрашную борьбу, могли столько лет продержаться в войне? Да и как они вообще могли ее развязать?

Как правило, большинство необъективных, тенденциозных или излишне «увлекающихся» авторов одновременно могут впадать в разные уклоны или выступать одновременно с разных субъективистских позиций, благо многие из них близки друг другу. При этом чаще всего, особенно в последние два десятка лет, среди них обнаруживаются антикоммунистические «сверхценные» идеи, которые в той или иной мере одновременно могут являться антисоветскими, сталинофобскими и западническими, а нередко и русофобскими.

В советское время, начиная с 1956 года, основным уклоном в освещении событий Великой Отечественной войны был антисталинский, когда чуть ли не всем с «легкой руки» Н. Хрущева стало удобно сваливать любые просчеты или упущения советского руководства либо свои собственные на И. Сталина и некоторых его сподвижников. Впрочем, многие события искаженно толковались с позиций идеализированно-прекраснодушного представления о человеке и народных массах, которым в значительной мере отличалась господствующая тогда идеология марксизма-ленинизма. Отсюда долгое время сильна была вера в очень важное значение движения сопротивления, коммунистического подполья, принципиальность и стойкость большинства людей «доброй воли», которые были нетерпимы к нацизму и фашизму и были готовы на любые лишения в борьбе с ними.

Для этого служили еще и серьезные ограничительные меры, в том числе по работе с архивами и в публикации воспоминаний участников войны. Хотя большинство авторов делали реверансы в сторону указанных довольно наивных идей, которыми были начинены марксистская идеология и советская пропаганда, скорее всего, вынужденно, ибо и без всяких архивов было достаточно отчетливо понятно, какова была в годы войны настоящая цена интернационализма и дружбы народов разных стран, роль движения Сопротивления, массового героизма «свободолюбивых» народов, пролетарской солидарности и прочих подобных явлений, которые были прежде всего коммунистическими и социалистическими идеологическими штампами. Сказанное, однако, не означает, что ничего этого не было вообще, а лишь то, что все эти интернационально-антифашистские явления непомерно преувеличивались официальными историками и прочими авторами работ о войне. В этой пропаганде, разумеется, был свой смысл и своя польза, но ее надо понимать именно как пропаганду, а не как факты и истину.

Вместе с тем, обнаруживая, например, признаки антикоммунизма как одной из разновидностей тенденциозности в исследовании Великой Отечественной войны, надо вести речь не о том, что кто-то является антикоммунистом и потому он плохой или, наоборот, хороший, а о том, в чем выражается эта тенденциозность в данном случае, к каким заблуждениям и искажениям она приводит. Говоря точнее, обнаруживая антикоммунистическую по своей сути тенденциозность в освещении истории этой войны, важнее не ярлык соответствующий к ней прилепить, а раскрыть конкретный смысл допущенных ошибок.

Таким образом, автор является принципиальным противником навешивания ярлыков или какого-нибудь иного целенаправленного клеймения кого бы то ни было. Речь идет именно о вскрытии избирательности, одностороннего подхода к пониманию тех или иных вопросов, относящихся к исследуемой теме. Для этого могут быть, конечно, иногда удобными перечисленные или иные их категоричные обозначения. Однако с употреблением таковых надо быть осторожными, чтобы не впасть в собственное заблуждение в оценках позиции того или иного автора, заведомое отрицательное к нему отношение или ненужную ссору на «ровном месте». Мол, чего от него ожидать, ведь