Белые пятна Великой Отечественной войны - Алексей Валерьевич Исаев

зимой 1941/42 г. они кристаллизировались в перспективную концепцию, реализованную в формировании артиллерийских соединений в зимнюю кампанию 1942/43 г. В последующем, несмотря на появление подходящей материальной части, возвращения к предвоенной организации стрелковой дивизии с сильным артиллерийским звеном не произошло. Эволюция шла по пути совершенствования организации артиллерийских соединений.

«Узкие места» в военной экономике СССР в 1941–1945 гг. и поставки по ленд-лизу

Дискуссии относительно роли поставок по ленд-лизу в победе СССР в Великой Отечественной войне идут уже много лет. Отправной точкой для них стала еще фраза в книге Н. А. Вознесенского 1948 г.: «Удельный вес этих поставок по отношению к отечественному производству в период военной экономики составит всего лишь около 4 %»[522]. На другом полюсе оказываются некоторые постсоветские публикации, утверждающие: «Без содействия Англии и США СССР не мог бы вести войну против Германии»[523]. По существу, вопрос переходит из плоскости исторической в плоскость политическую. Особняком здесь стоят экспертные оценки, высказывавшиеся в разное время Г. К. Жуковым, А. И. Микояном и другими высокопоставленными деятелями советской эпохи. Справедливой также является постановка вопроса о модернизации советской экономики за счет поставок по ленд-лизу[524].

Однако с точки зрения мировоззренческой функции исторической науки корректный ответ на вопрос о помощи союзников необходим. Как с точки зрения корректной и обоснованной оценки советского проекта, так и с точки зрения понимания войны как явления. Здесь какие-то общие цифры не дают даже качественной картины.

Проиллюстрировать сложность проблемы оценки можно на простом примере. Хорошо известно высказывание А. И. Микояна: «Мы получили […] около 400 тысяч первоклассных по тому времени машин типа „Студебекер“, „Форд“, легковые „Виллисы“ и амфибии. Вся наша армия фактически оказалась на колесах – и каких колесах!»[525] Трактовать «вся армия» можно достаточно широко. Уже в наши дни Н. И. Рыжков утверждал: «В этот период [в 1944 г.] джипы и „Студебекеры“ составляли 70 % парка нашей армии и являлись основой ее мобильности»[526]. Также Н. И. Рыжков сравнивает поставки автомашин по ленд-лизу с производством автомашин в СССР в годы войны с выводом о превосходстве первого в два раза. Данные Н. И. Рыжкова приводит в своей работе И. В. Быстрова[527]. Действительно, из общих соображений картина больших потерь автотранспорта в начале войны и переход на ленд-лизовские машины во второй ее половине внутренне непротиворечива.

Однако, по данным ГАВТУ (Главного авто-тракторного управления Красной армии), по состоянию на 1 января 1945 г. в Красной армии насчитывалось 395,2 тыс. автомашин отечественного производства (63,6 %), 191,3 тыс. автомашин импортного производства (30,4 %) и 34,7 тыс. трофейных автомашин (6 %)[528]. На 1 января 1943 г. импортные автомашины составляли лишь 5,4 % автопарка, на 1 января 1944 г. – 19,0 %[529]. Есть даже более точные цифры. Так, на 1 мая 1944 г. по штату Красной армии требовалось 736 671 автомашина. Это сумма численности по существовавшим штатам частей и соединений. В наличии имелось 541 466 штук, обеспеченность составляла 73,5 %. Из общего наличия автомашин в КА на ту же дату имелось отечественных 408 297 автомашин, или 75,4 %, импортных – 113 307, или 20,9 %, трофейных – 19 862, или 3,7 %. К 15 июля 1944 г. проценты поменялись на 70,1, 25,4 и 4,5 % соответственно. Ни о каких 70 % автопарка из импортных автомашин в Красной армии речи не было даже в самом конце войны.

Формирование автопарка вооруженных сил происходило на базе довоенного выпуска. На 22 июня 1941 г. имелось 272,6 тыс. автомашин, 268,6 тыс. автомашин поступило в Красную армию по мобилизации из народного хозяйства. Именно к ним прибавились 162,6 тыс. автомашин с заводов промышленности и 282,1 тыс. импортных, поступивших по ленд-лизу[530]. При этом около 30 тыс. автомашин было возвращено в народное хозяйство в ходе войны.

При этом картина была несколько более сложной, чем общие числа по всей армии. В механизированных соединениях или, например, противотанковых артиллерийских бригадах импортных машин было больше. Однако на роль критичных поставок поступление по ленд-лизу автотранспорта все же не годится. Вместе с тем приведенные цифры красноречиво демонстрируют, что ситуацию с поставками по ленд-лизу необходимо рассматривать в комплексе, с учетом довоенного ресурса СССР. Это позволяет избежать поспешных выводов. Так, например, имевшийся до войны локомотивный парк был даже избыточен в 1942–1943 гг., когда значительная территория СССР была оккупирована противником. Это позволяло мобилизовать для производства военной техники вагоностроительные и паровозостроительные мощности. Аналогичная ситуация была с судостроительными предприятиями. Поставки по ленд-лизу, с одной стороны, перекрывали постройку своих кораблей, но, с другой стороны, часто запаздывали к решающим сражениям. Так, торпедные катера, полученные по ленд-лизу, попали на Черноморский флот уже после завершения боев по освобождению Крыма[531].

Соответственно, в поиске действительно критичных для СССР поставок необходимо выбрать область, в которой ленд-лиз закрывал бы «узкое место», причем на протяжении длительного периода. Все поставки по программе ленд-лиза имеют ярко выраженный максимум во второй половине войны, уже после перелома ее хода в пользу союзников.

Несмотря на то что Вторую мировую войну называют «войной моторов», войны миллионных армий в XX веке в значительной степени оставались пехотно-артиллерийскими. Пехотные (стрелковые) дивизии составляли большинство соединений вооруженных сил.

Недавно рассекреченные советские документы показывают, что в денежном исчислении боеприпасы являются наиболее затратной статьей расходов на вооружение и технику в СССР. Так, 37 % общей суммы плановых затрат по мобилизационному плану на 1941 г. составляют боеприпасы артиллерии, почти вдвое больше затрат на авиационное вооружение и в 2,5 раза дороже автобронетанкового вооружения, невзирая на проводившееся полным ходом перевооружение Красной армии на танки новых типов[532]. В абсолютных цифрах стоимость заказа на боеприпасы для сухопутных войск в 1941 г. составляла без малого 20 млрд рублей. При этом само артиллерийское вооружение, т. е. непосредственно орудия, в заказе имело более скромную позицию – 3 млрд рублей. Расход ресурсов на боеприпасы неуклонно возрастал. В 1939 г. в системе военно-промышленных наркоматов СССР в НК боеприпасов работало 337,1 тыс. человек из 1006 тыс. человек всего, валовая продукция составляла 4993,9 млн рублей из 17 607 млн рублей всего[533]. В 1943 г. на производство боеприпасов было израсходовано 40 % потребления проката черных металлов военной промышленностью СССР[534].

Это не являлось особенностью развития СССР. Так, уже в ходе войны, осенью 1943 г., в промышленности Германии производством боеприпасов занимались 450 тыс. человек по сравнению со 160 тыс. занятых в производстве танков и 210 тыс. – в производстве оружия[535]. В последнем квартале 1942 г. для производства боеприпасов в Третьем рейхе было выделено более половины всей стали, полученной армией, в то время как для производства танков и оружия было выделено всего по 15 %[536].

Все это свидетельствует об особом положении промышленности боеприпасов. Однако именно эта отрасль была в СССР особенно неблагополучной. С