Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей

назывались бывшие чешские земли, – существовал еще один лагерь-спутник; он располагался в Брно (Брюнн), и там узники направлялись на строительные работы в Технической академии СС и полиции. Обычным делом для лагерей – спутников Аушвица было направление заключенных в качестве подневольных работников на оружейные заводы и в шахты. Моновиц, под названием Аушвиц III, с осени 1943 г. выполнял роль центра управления всеми лагерями-спутниками, в которых заключенные работали в промышленности. Там заключенные строили завод синтетического каучука компании «И. Г. Фарбен». Моновиц был самым крупным из всех лагерей – спутников Аушвица{342}.

Почти невыносимая повседневная лагерная жизнь начиналась для узников сразу после прибытия в Аушвиц. Совершенно невозможные условия содержания (поначалу заключенным приходилось спать в тесноте на грязной соломе на полу, а санитарные удобства практически отсутствовали) приводили к постоянному недосыпанию, усугублявшему физическое истощение. Даже после того, как здания перестроили и оборудовали трехэтажными нарами, помещения оставались переполненными. До самого конца на одной койке приходилось спать нескольким узникам. По ночам им не разрешалось покидать свои помещения. Их будили в 4 часа утра, после чего они должны были заправить постели и, несмотря на отсутствие санитарных условий, попытаться наспех умыться. После переклички бригады строились и маршировали под аккомпанемент лагерного оркестра. Рабочий день длился одиннадцать часов, и часто заключенным приходилось работать буквально на бегу. Охранники-эсэсовцы постоянно подгоняли их криками «быстро, быстро». Они травили беззащитных людей собаками и без разбора расстреливали и забивали их до смерти. Вечером, возвращаясь в лагерь, узники тащили мертвых и тяжелораненых товарищей на себе. Перед выдачей пищи им приходилось выносить вечернюю перекличку – настоящую пытку, которая нередко длилась часами и заканчивалась только тогда, когда списочный состав соответствовал числу присутствующих. Если заключенный сбегал, проводилась карательная перекличка. Она могла длиться до девятнадцати часов, как, например, перекличка 6 июля 1940 г. после бегства поляка Тадеуша Веёвского. «Это была ужасная ночь, – вспоминал переживший ее Генрик Круль, – утром все дрожали от холода. Лучи восходящего солнца принесли облегчение лишь на короткое время. Вскоре настал зной, и наши мучения только усилились. Один за другим мы валились в обморок»{343}.

Питание в лагере с самого начала было совершенно недостаточным: в течение нескольких недель узник доводился до полного истощения. Следствием слабости были связанные с недоеданием болезни вроде диареи и тифа. Хлеб был то же самое, что жизнь; его кража была серьезным преступлением и часто каралась смертью. С осени 1942 г. родственники заключенных, а с 1943 г. и Красный Крест могли отправлять в Аушвиц продовольственные посылки. Однако евреи и советские заключенные были исключены из списка потенциальных получателей. И, в отличие от других концентрационных лагерей, где продовольственные посылки позволяли многим заключенным пополнить их голодный паек, в Аушвице воровство эсэсовцев и капо достигало таких масштабов, что посылки не улучшали реальной продовольственной ситуации. Только те, кому удавалось найти дополнительное пропитание на рабочем месте или посредством нелегального обмена, получали минимальный шанс не стать жертвой голода{344}.

Ротмистр Войска польского Витольд Пилецкий, член польского Сопротивления, в сентябре 1940 г. нарочно дал схватить себя во время уличной облавы в Варшаве, чтобы присоединиться к подпольной борьбе заключенных концлагерей и собрать разведданные об Аушвице изнутри. Пилецкий – единственный человек, добровольно попавший в Аушвиц. Впоследствии он составил отчет о своем пребывании в лагере, в том числе о прибытии в него:

Нас погнали к ярко освещенному участку. По дороге одному из нас сказали отбежать к столбу на обочине дороги, за чем последовала быстрая очередь из автомата. Убит. В качестве коллективного наказания за «побег», организованный самими эсэсовцами, наугад вытащили и расстреляли десять человек. Затем все одиннадцать трупов, привязав ремнями за ноги, оттащили в сторону. На окровавленные трупы спустили собак. Все это сопровождалось смехом и издевательствами. Мы подошли к проволочному ограждению, над которым висела табличка: «Arbeit macht frei» («Труд освобождает»). Но смысл этой надписи мы узнали гораздо позже. […]

Зверства немецких палачей, усиливавшие дегенеративные инстинкты изгоев и бывших уголовников – сейчас у каждого из этих заключенных за спиной по нескольку лет в немецких концлагерях, – тех, кто был для нас в Освенциме представителями власти, проявлялись по-разному. В штрафной роте мучители развлекались тем, что деревянным молотком на пне разбивали яички, как правило, заключенным-евреям. […]

Однажды через окно верхнего этажа [блока 3а] я увидел сцену, которая надолго запечатлелась в моей памяти. […] Шел дождь, день был пасмурный. На площади работала штрафная рота; она перевозила гравий, который выкапывали из ямы. Кроме того, мерзла какая-то команда, проводя «учения». Рядом с ямой трое эсэсовцев, не желая покидать команду из страха перед [офицером СС Герхардом] Паличем или комендантом, который бродил по лагерю, придумали игру. Они заключали пари, и каждый из них клал на кирпич банкноту. Затем они заживо закапывали заключенного вверх ногами, верхней частью тела в яме. Они смотрели на часы и засекали, как долго он будет двигать ногами в воздухе. «Современный тотализатор», – подумал я. Тот, кто мог наиболее точно предсказать, сколько времени погребенный заживо узник будет дергать ногами перед смертью, получал деньги. Так закончился 1940 год.

В апреле 1943 г., после 947 дней в, по его словам, «аду на земле», Пилецкому удалось бежать из Аушвица. Позже он участвовал в обреченном Варшавском восстании 1944 г.{345}

В целом с мая 1940 г. по январь 1945 г. в главный лагерь Аушвица – Аушвиц I – прибыли, были там зарегистрированы, снабжены татуировками (после августа 1942 г.) и оказались распределены в другие лагеря комплекса около 405 000 мужчин, женщин и детей из всех стран Европы и многих других стран. Из этих 405 000 человек погибли примерно 200 000. Этот уровень смертности среди зарегистрированных заключенных, 49 %, был намного выше, чем в концентрационных лагерях СС в Дахау, Заксенхаузене или Бухенвальде, и даже выше, чем в Маутхаузене, который по классификации СС считался более суровым, чем главный лагерь Аушвиц II – Биркенау. По состоянию на март 1941 г. в Аушвице находилось около 700 охранников-эсэсовцев. К июню 1942 г. их число возросло до 2000, в апреле 1944 г. – до 2950, в августе 1944 г. – до 3342, и, наконец, 15 января 1945 г. в Аушвице находился 4481 надзиратель-эсэсовец мужского пола и 71 – женского. Численность охранных формирований СС постоянно менялась. Всего через Аушвиц за все время прошло более 7000 эсэсовцев. Некоторые из них размещались на территории главного лагеря, другие – в конфискованных жилых домах в городе Освенциме и в специально созданном поселении СС, хорошая инфраструктура которого оказалась для многих достаточно убедительной для того, чтобы перевезти семьи и переехать в Освенцим{346}.

До того как в Аушвице построили первый крематорий, умерших доставляли в городской крематорий Гливице. Первый крематорий Аушвица был установлен в главном лагере эрфуртской фирмой «Топф и сыновья». Он был оснащен всего одной печью с двумя камерами сгорания, в которых можно было сжигать свыше 100 трупов в день. Его начали использовать 15 августа 1940 г. С лета 1941 г. в главном лагере проводились испытания синильной кислоты, более известной под торговым названием «Циклон Б». Этот ядовитый газ регулярно поставлялся в Аушвиц гамбургской фирмой «Теш и Стабенов» для фумигации зараженных паразитами зданий. Прежде нацисты не использовали его для убийства людей, но применять его было легче, чем угарный газ, использовавшийся в центрах уничтожения Т4: не было необходимости прокладывать трубы или устанавливать газовые баллоны, достаточно было просто бросить гранулы «Циклона Б» в герметичную камеру. Испытания проходили в подвале 11-го блока (в то время 13-го), все окна которого засыпали землей. Первыми жертвами стали советские военнопленные, которые к этому времени уже в массовом порядке умирали в лагерях для военнопленных под управлением вермахта. Затем, в начале сентября, было проведено более серьезное испытание. На этот раз его жертвами стали 250 больных из лагерного лазарета, 600 советских военнопленных, только что прибывших из Шталага-308 в Нойхаммере (ныне Свентошув), в Нижней Силезии, и несколько заключенных из штрафной роты Аушвица. После того как в подвал загнали последних узников, эсэсовцы бросили