Дневники украинской смуты - Сергей Егорович Михеенков

не знал о своем будущем. 24 февраля 2022 года мне поступил звонок от куратора. В то время я занимал пост старосты в своей группе, и мы уже не понаслышке знали, что скоро будет звонок и к нам. С помощью куратора я узнал, что всем ребятам нужно явиться в военкоматы для получения повесток на сборы в количестве 5–7 дней. В тот момент по всем новостям проходила громкая весть о больших успехах нашей армии, о больших продвижениях. Это придавало духа и мотивации, чтобы собрать вещи и пойти воевать. Родные говорили, чтобы я не спешил. И возможно, я бы и не спешил, если бы на тот момент у меня не было большого желания попасть в одно место службы со своим одноклассником, который располагался на военной базе в городе N. Но, увы, чудо не произошло… Так как я приписан к донецкому военкомату, мне предстояло ехать именно туда. Однако после очередного звонка куратору, я узнал, что могу получить повестку и в своем родном городе. Именно из Горловки и начался мой большой путь в неизвестность…

– В каком подразделении вы проходили службу? В чем заключались ваши функции?

– Я проходил службу в стрелковой пехоте. В своем взводе занимал должность стрелка-радиотелефониста. Обычный радист, который должен выходить на связь с командованием, а также с другими постами (позициями), по возможности устранять неполадки. В первое время мне пришлось познакомиться с рациями советского выпуска, которые нужно всегда носить с собой, настраивать частоты, надевать наушники и через различные шифровки докладывать обстановку на линии нашего контроля. Примерно после двух-трех месяцев службы в нашем ассортименте появились новые рации, куда удобнее и легче в использовании. Для сравнения. Первую рацию нужно было носить на спине за специальные лямки, раскладывать антенну, направлять в нужную сторону для лучшего соединения и обязательно в правильной последовательности, иначе рация сгорит. Вес такой рации примерно 15–20 кг. А вторая рация – обычный телефон, похожий на старую «моторолу», с кнопками и антенной, переносится в кармане. Так как мы располагались в полях, электричества не было. И первую, и вторую рацию мы передавали на зарядку. Только из первой мы вытаскивали аккумулятор и вставляли запасной, а вторую мы отдавали взамен другой рации, поскольку они заряжаются на специальных панелях. Для того чтобы на нашу волну не «подсели» вражеские слушатели, время от времени меняли волны и, конечно же, меняли шифровки. Но позывные поста оставались всегда одни и те же. Мой пост назывался «Дельта».

– В освобождении каких населенных пунктов вы принимали участие?

– Непосредственно в освобождении населенных пунктов я участия не принимал. Но, когда в начале марта мы приехали в Херсонскую область, в город N попытались прорваться ВСУ. Для меня тогда был незабываемый день, по сути, 14 марта – мой второй день рождения. Ведь именно в тот день меня могло бы не стать, если бы нашим двум батальонам, всем до единого, не повезло…

– Каким образом вы получали знания и опыт ведения боевых действий?

– Я не участвовал в захватах, ближних боях и штурмах. И, я считаю, что Бог отвел. Но большой опыт пришел к нам после единственного дня, который для нас мог так и не закончиться. 14 марта мы ехали на свои позиции, необученные ребята, мужики, шахтеры с автоматами в руках. В колоне было около двадцати КамАЗов с личным составом, БК, продовольствием и кухня. Наши командиры, используя старые карты, сами того не зная, завели нас под Николаев, почти под самые позиции укронацистов. В этот день свою роль сыграл человеческий фактор. По полям, окопам, и, как оказалось, проехав все возможные линии обороны наших войск, мы въехали в серую зону. Об этом мы узнали уже потом. Безо всяких команд мы начали разгружаться, так как уже 3–4 часа были в дороге. После полной высадки, спустя 10 минут, нас засек вражеский беспилотник. В него мгновенно направилось около 200 автоматов, которые начали стрелять, хотя расстояние не позволяло сбить его. Повторюсь, мы были неопытные, и просто включился человеческий фактор. После этого начался массированный обстрел. Ситуацию решали доли секунды, и решение предложил только один человек, которому я по сей день благодарен, хоть и не отдаю полного уважения по другим причинам, это наш куратор, комбат, майор с позывным «Адлер», который, имея боевой опыт, смог быстро среагировать, вернуть колонну, которая почти уехала, посадить в нее почти весь личный состав, а кого не удалось, вывел пешком из-под обстрелов. Человек, который, несмотря на звание и должность, оставался на месте опасности до последнего военнослужащего и вывел весь личный состав. Огромное спасибо и водителям, молодым парням, которые проходили службу по контракту, которые сами трусились, уворачиваясь от прилетов позади КамАЗов. Время близилось к ночи. Уже было темно. Наши два батальона разделились, и мой батальон разделился тоже. Получилось, что одна часть смогла найти дорогу обратно, в место, откуда стартовали, а моя часть ночевала на вражеской земле, в посадке, в холоде и голоде, без половины вещей. На следующий день, приехав в город, мы увидели на горизонте вражеские танки, по которым успели навестись и открыть огонь. Их дальнейшая судьба мне неизвестна, поскольку мы успели уехать. Второй раз попали под обстрел, уже находясь в машинах и просто ожидая решения командования. В это же время вражеские ДРГ успели скинуть наводку по нам, и началась массированная бомбежка. После этого мы вернулись в часть, где воссоединился весь наш батальон. А вот большая половина соседнего батальона на протяжении 4–5 дней находилась в лесополосе без еды и воды, выживая и ожидая эвакуации. Я считаю огромным чудом то, что ни один солдат из двух батальонов, численностью примерно 300 человек каждый, не пострадал за эти два дня. Но, увы, на данный момент многих уже нет в живых, я отдаю большое уважение и честь каждому из них. Мой рассказ несколько затянулся, но именно после этих двух дней мы начали ценить жизнь так, как никогда ранее. Большой опыт, пусть и нехороший, неудачный, в том плане, что это было место не наших позиций и мы там не должны были быть, случайным образом заблудившиеся. Но после всего, узнав, что мы были почти в кольце и у нас была только одна дорога отхода, мне становится очень жутко и кажется, что это все неправда, что это все было не со мной…

– Что было самым сложным во время участия в спецоперации?

– Для меня самым тяжелым были первые два месяца. Я уходил в депрессивное состояние, была огромная