Хроника Войн - Валерий Карибьян

– Чего посветлу только вернулся? – он задал вопрос неприятным тоном.

– Как ты перед немцами-то спокойно прошёл? – подхватил его первый снайпер.

– Пи-и-ить, пи-и-ить… – снова простонал в углу раненый боец.

Я смог лишь челюсть приоткрыть. Онемел. Язык вязало – и не получалось выдавить из себя ни слова.

За окном прогремел мощный взрыв, все дернулись, несколько кирпичей рухнули под ноги.

– Возник перед аркадой, как чёрт из табакерки, – прервал напряжённое молчание лупастый.

– Уж не завербованный ли? – офицер демонстративно сжал рукоятку пистолета, его костяшки громко хрустнули.

– Будет тебе, командир, – вступился «человек из проема». – Какой он, к хренам, завербованный. Смысл ему тогда обратно соваться? Сто лет его знаю как облупленного. Нет, этот – точно не предатель. – Он сделал пару одиночных выстрелов в окно и сморкнулся в угол.

– Я-я… – наконец мои первые звуки с трудом вырвались наружу.

– Ладно, бери винтовку и дуй к окну, – приказал офицер, махнув рукой на оружие возле мёртвого красноармейца.

Последнее, что я видел – это струя пламени, врывающаяся сквозь окно в полуподвал. Первыми сгорели бойцы на стрелковых позициях. Через пару секунд брызнула ещё одна струя…

– Эй.

Кто-то потеребил меня за плечо.

– Ты там живой? – обратился незнакомый голос.

– Напился, что ли? – ухмыльнулся второй.

Я открыл глаза и поводил зрачками в стороны: лежу на мягкой траве. Посмотрел в небо: облака так и плывут в мирной синеве, прикрывая «клин усталый».

Обступившие меня люди помогли встать на ноги.

Отряхнувшись, спокойно ответил:

– Не пью. Вообще.

– Поплохело? – спросил первый.

– Есть немного. Голова шалит время от времени.

– Ясно.

– Проводить, может? – предложил второй.

– Спасибо, но теперь управлюсь. Такое бывает нечасто и длится недолго, так что сам пойду.

– Ну, смотри.

Двое то ли туристов, то ли местных, забредших к казармам 125 стрелкового полка, вскоре пропали из вида. Я окинул смурным взглядом изношенное здание и местность вокруг него. Земля притаилась… подозрительно молчала… как будто живая.

Мой диагноз – ещё не приговор, сказал я себе мысленно. Терпимые помутнения. А что людей, оставшихся рядом после всех перипетий, по пальцам на одной руке сосчитать – невелика беда. Их тоже в подвалах да на этажах горстки оставались. И эти горстки не побоялись дать отпор целому полку. Смешно даже сравнивать. Вот и с тобой остались самые преданные да любящие. Береги их.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, задрав кверху подбородок. Зашагал обратно к дороге Север-Юг, вдоль которой бойцы гарнизона шли на прорыв в июне 1941-го. В какой-то момент я обернулся, чтобы посмотреть на проём за аркадой. Высунувшаяся из темноты рука помахала мне на прощанье.

Рукопожатие дяди Васи

Есть у меня в сборнике стихотворений «Поэтический взгляд на…» следующие строки:

Борода густой охапкой,

Волосы в носу пучком,

Наискось ушанка-шапка,

За версту несёт лучком.

Собирательный образ, конечно, но поучаствовал в нём дядя Вася с улицы Конституции СССР, что напротив нашей школы вдоль городской речки тянулась. С торца пятиэтажки, в которой он жил, в окружении деревьев и кустов располагался небольшой пятачок с двумя металлическими столбами – сушилками для белья. Это неприметное место мы облюбовали сразу, когда искали себе курилку подальше от любопытных глаз, но поближе к школе, чтобы успеть добежать к очередному уроку.

Дядя Вася был пьющий. Всегда под мухой, с выхлопом, но при самоконтроле и на устойчивых мясистых ногах. Работал коммунальщиком – спускался под люки и что-то там чинил. Коренастый мужик среднего роста, с глубоко посаженными, томными, упорно буравящими всех и всё глазами, квадратным лицом и носом картошкой – красным носом, прямо как с типичной картинки заезженного образа. Ветеран Афгана.

Дядя Вася очень любил навещать нас в курилке, потягивая Приму без фильтра, и при встрече первым всегда протягивал руку, чтобы крепко поздороваться: «Ну чё тут, бля?» И в связи с этим имелись две неудобные проблемы. Я написал «неудобные проблемы»? Ну да бог с ним.

Во-первых, обе кисти рук дяди Васи были шершавые, облезлые и вид имели совершенно отвратительный. Ходили слухи, что его члены выглядели так потому, что дядя Вася всё время ковырялся в канализационном .овне. Но это не точно. Короче, здороваться с ним за руку было крайне стрёмно, вот только избежать этого мы не могли. Как-то неудобно бы получилось. И вообще, его фактура и взгляд оказывали на нас неописуемое давление. А мы что? Прогульщики, малолетки, прячущиеся между домов с дымящимися папиросами. Вот и пожимали дядь Васину руку на свой страх и риск, а потом в школьном туалете драились по локоть с мылом и громко матюкались.

Во-вторых, дядя Вася спокойно здороваться не мог. Казалось, он каждый раз выполнял свой дурацкий ритуал с особым наслаждением, даже смакованием. Его огромная ладонь просто раздавливала твою хрупкую кисть. Мозолистые и толстые, как сосиски, пальцы с хрустом перебирали мальчишеские фаланги, и в этот момент дядя Вася смотрел пристально в твои глаза, утробно мыча, скрежеща зубами, попыхивая Примой и долго не отпуская перед тем, как переключиться на следующего.

А потом он просто стоял с нами молча, докуривал свою сигарету без фильтра и уходил домой грузной походкой. Как сейчас помню, даже спина у него «играла»: выражала монолитную угрюмость и вселенскую недосказанность. Да-да, такое бывает. Не верите? Посмотрите на гениального Мастроянни. Он просто сидит неподвижно к вам спиной и «играет» ею на экране. Уровень! И надо же, как два разных человека, из разных эпох и культур, разного воспитания… могут быть похожими в редком умении «говорить спиной». Василий и Марчелло.

С какого-то момента дядя Вася перестал к нам приходить. Никто и не обратил внимания, с какого именно. А вспомнил я его только через много лет, и даже не знаю, почему. Наверное, дядя Вася давно умер, царствие ему небесное. И надо сказать, никого из нас своими облезлыми руками он тогда не заразил.

В армии служил? Ползи сюда, тело!

По реальному случаю.

Кабан откинулся из армии, как он это сам называл, в 1997-м. Вернулся до неузнаваемости другим, нежели был прежде. А прежде он был худым, отчего получил кличку Велосипед, немногословным, едва заметным и даже каким-то зашуганным. Старшие во дворе леща ему время от времени даже отпускали, чтобы не путался под ногами. Кабаном Велосипеда уже в части воинской именовать стали, через год после службы – раскачался на турнике и