Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

Тем не менее даже при таком количестве работоспособных агентов со всеми их «прекрасными качествами» Ратаев так и не смог добиться существенных успехов в работе Заграничной агентуры. Подозрительность и недоверие Ратаева своим подчиненным привели к тому, что берлинская и балканская агентуры как самостоятельные центры были ликвидированы. Тем самым во многом была парализована работа Заграничной агентурной сети в Германии и на Балканах. Ратаеву удалось подчинить себе почти все самостоятельные центры русской полиции также и в Галиции, Силезии и Прусской Познани. В итоге Ратаев стал руководить всеми операциями охранки в Европе, взяв под свое начало и берлинское агентство Гартинга «из соображений экономики». Однако все это, очевидно, явилось для него непосильным грузом.

«Здесь, на чужбине, — с горечью писал Ратаев Зубатову в частном письме из Парижа в феврале 1903 года, — Одинокому человеку особенно ценно доброе слово. Ведь я никому не жалуюсь, а мне здесь довольно трудно. По совести говоря, я здесь нашел не организованную агентуру, а „торричеллиеву пустоту". Я никому об этом не писал. Во-первых, потому, что Рачковский и так находится в тяжелом положении, а лежачего не бьют. А во-вторых, я не разделяю мнения тех людей, которые полагают выдвинуться перед начальством тем, что принижают и отрицают заслуги предшественников. Я молчу, работаю с утра до ночи, а о прочем не забочусь. Насильно мил не будешь.

Очевидно, у меня есть какие-то радетели и благодетели. Почти немедленно вслед за моим отъездом из России до меня стали достигать сначала смутные, потом все более определенные слухи, что против меня ведется какая-то скрытая, но упорная агитация с целью изобразить в весьма неблагоприятном свете всю мою предшествующую служебную деятельность, а также мою личность, дабы дискредитировать меня перед директором, подобно тому как успели уже сделать в глазах министра. Хотя я от природы скептик, тем не менее как-то плохо верится, лучше сказать, не хочется верить. В течение моей двадцатилетней службы в Департаменте не было, кажется, человека, входившего со мной в служебное соприкосновение, которому я, по мере сил и в пределах предоставленной возможности, не оказал бы какой-либо услуги. Ведь Вы, дорогой Сергей Васильевич, лучше и ближе всех знаете, что я представлял собою в Департаменте некоторое подобие канцелярии прошений. Если у кого было какое-то ходатайство, шли прямо ко мне, а я за всех кланялся, распинался и почти всегда добивался желаемого. И вдруг за все это против меня интригуют и все мое служебное прошлое хотят смешать с грязью!

Согласитесь сами, что, какого бы плохого мнения ни был я о людях, все-таки такой гнусности как-то неохота верить. Да притом некоторым из этих господ не мешало бы помнить, что за мою долголетнюю службу у меня накопилось против каждого немало данных. Это почти ничто, это маленькие, еле тлеющие угольки, но из некоторых при случае я сумею пустить довольно изрядный фейерверк, который, быть может, не всем придется по вкусу!»

НЕСТАНДАРТНЫЕ РЕШЕНИЯ

Помощник Ратаева Евно Азеф. — Старое знакомство. — Доносы Азефа. — Помощь Азефа в арестах террористов. — Секретный сотрудник Б. Батушанский. — Ценные качества Датушанского. — Разоблачение Батушанского Бурцевым. — Успехи провокаторов. — Завершение Ратаевым начинаний Рачковского. — Специальный чиновник-журналист И.Манасевич-Мануйлов. — Подкуп французских газет. — Издание журнала «La Revue Russe». — Подкуп итальянской и польской прессы. — Воспоминания С. Витте о Мануйлове. — Независимый статус Мануйлова в Париже. — Состояние Заграничной агентуры при Ратаеве.

Сила Ратаева заключалась не только в благосклонности к нему Лопухина и Плеве, но и в реальных заслугах в области политического сыска, где подвизались такие его выдающиеся выученики, агенты самой высокой пробы, как Лев Бейтнер, М. А. Загорская, Евно Азеф. Благодаря своим сотрудникам Ратаев имел возможность хорошо освещать деятельность и планы как старых народовольцев, так и расширявших свою деятельность социалистов-революционеров. Особенно хорошо в этом смысле зарекомендовал себя Азеф, поставлявший своему патрону чуть ли не ежедневные донесения и обстоятельнейшие доклады о заграничной деятельности эсеровской партии.

Отправляясь в Париж в октябре 1902 года, Ратаев заручился предварительным согласием Лопухина взять с собой в помощь Азефа, своего секретного сотрудника со стажем, «дабы на первое время Заграничная агентура не оставалась безо всякого источника осведомления». Этого, однако, не произошло, и Азеф, носивший тогда охранную кличку «Виноградов», остался в распоряжении Департамента, наезжая время от времени в Париж и поддерживая связь с Ратаевым посредством переписки. За границей Азеф освещал финляндских революционеров. Именно он, в частности, осведомил Ратаева о подготовляющемся в России покушении на Плеве. Азеф числился секретным сотрудником Заграничной агентуры с начала 1902-го по декабрь 1903 года. Затем он вернулся в Россию. Следующее и наиболее продолжительное пребывание Азефа за границей относится к периоду с июня 1904-го по июль 1905 года.

Сотрудничество с Азефом явилось одной из существенных страниц в биографии Ратаева. Он участвовал в вербовке Азефа. Следует отметить, что через руки Ратаева в то время прошла вся центральная секретная агентура. Самое первое письмо Азефа, направленное на имя директора Департамента Дурново, с предложением о «сотрудничестве» было передано Ратаеву. Через некоторое время Леонид Александрович вел уже всю секретную переписку с Азефом, а затем взял в свои руки и непосредственные контакты с ним. Именно Ратаеву Азеф доносил о деятельности оппозиционных правительству эмигрантов, живших в Карлсруэ. Там тогда Азеф числился на учебе в политехникуме. Он направлял своему шефу чуть ли не ежедневные рапорты о революционной эмиграции в Германии и Швейцарии.

Особенно успешной следует признать работу Ратаева с Азефом после 1899 года, когда тот возвратился из-за границы. Именно Ратаев предложил ему поселиться в Москве и поступить в целях прикрытия на службу во Всеобщую компанию электрического освещения. Непосредственным начальником Азефа стал в это время начальник Московского охранного отделения Зубатов, однако верховное руководство его провокаторской деятельностью осуществлял именно Ратаев.

Тем временем волна террора, захлестнувшая страну, поставила Департамент полиции в исключительно сложное положение. 14 февраля 1901 года эсером П. В. Карповичем был смертельно ранен министр народного просвещения Н. П. Боголепов. 2 апреля 1902 года был убит министр внутренних дел Д. С. Сипягин. Его убийца — член «боевой организации» социалистов-революционеров С. В. Балмашев.

Справиться с ситуацией можно было, как говорится, только принятием действительно нестандартных решений. Одним из таких решений и была санкционированная по сути дела Департаментом полиции двусмысленная роль провокатора Азефа. Уже в 1901 году, благодаря его наводке, удалось разгромить «Северный союз социалистов-революционеров» и предотвратить ряд террористических акций их боевой организации. Ратаев фактически продолжал опекать провокатора по линии Департамента и будучи заведующим Заграничной агентурой, вплоть