Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

Работая на Ратаева, Азеф доставил подробные доклады о съезде социалистов-революционеров в Женеве 5 июля 1903 года. По доносам Азефа полиции стало известно о Проходившей в Париже конференции революционных российских групп и организаций. Эсеров там представляли Чернов и сам Азеф. Благодаря Азефу Ратаев знал обо всем, что происходило в рядах социалистов-революционеров и других партиях, поскольку-совместные конференции революционных и оппозиционных партий проводились регулярно. Главным достижением Ратаева были данные, собранные в октябре 1902 года при помощи того же Азефа и позволившие арестовать террориста Е. К. Григорьева, что в свою очередь способствовало аресту эсера М. Мельникова, а также Г. Гершуни — главы боевой организации эсеров.

Ценным сотрудником Ратаева был, кроме Азефа, некто Бабаджан, в действительности мещанин Берко Ян-келев Батушанский из местечка Дубоссары Херсонской губернии. В начале сентября 1902 года он был «приглашен» на службу секретным сотрудником в Екатерино-славское охранное отделение. Уже через два месяца Батушанский начал сообщать своему новому начальнику ценные сведения о противоправительственной деятельности местной еврейской интеллигенции, а еще через месяц он открыл зубоврачебный кабинет в Екатеринославе и через своих клиентов получил возможность добывать достоверную информацию о самых конспиративных замыслах социал-демократических и эсеровских организаций.

Батушанским были выявлены делегаты Организационного комитета РСДРП, приезжавшие в Екатеринослав для организации местной группы «искровцев», а также супруги Кушель, приехавшие в Екатеринослав для создания тайной типографии. 24 мая 1903 года Сарра Кушель была арестована. А с 27 мая по 27 сентября того же года сам Батушанский отбыл четырехмесячное тюремное заключение по делу кишиневской типографии, причем из тюрьмы передал для полиции ряд ценных сведений. После выхода из тюрьмы осенью он раскрыл жандармам тайную типографию социал-революционеров и секреты Екатеринославского социал-демократического комитета.

По отзыву начальства, «Батушанский как сотрудник проявлял весьма ценное качество — фотографическую точность передачи всех сведений с крайне осторожными и всегда основательными личными предположениями и, кроме того, глубоко обдумывал каждый свой шаг». При таких качествах Батушанский представлялся не только полезным и достойным полного доверия, но и способным работать самостоятельно сотрудником. Удовлетворенный деятельностью своего агента, Департамент полиции возбудил ходатайство о даровании Бабаджану пожизненной пенсии в 1200 рублей в год, «если он будет скомпрометирован в революционной среде не по своей вине».

Узнав о таком ходатайстве, Батушанский ликвидировал зубоврачебный кабинет, который давал ему определенное положение в обществе, и «сообразно с интересами политического розыска выехал за границу, где первоначально работал по партии социал-демократов, а затем, вследствие благоприятно сложившихся для него обстоятельств, получил возможность освещать деятельность максималистов». Одним из наиболее «заметных дел» было его возвращение из-за границы вместе с несколькими известными эсерами-максималистами. В результате предоставленных им сведений в Москве и Петербурге охранка ликвидировала местные группы максималистов. Были арестованы эсеры-максималисты Л. Емельянова, княжна Мышецкая, И. Коломийцев и другие.

Разоблаченный осенью 1909 года Бурцевым, Батушанский получил обещанную пенсию от Департамента полиции, но Столыпин «надул» провокатора и вместо обещанных 1200 рублей назначил ему лишь 600.

Успехи, которых удалось добиться за это время Заграничной агентуре, следует отнести главным образом за счет таких провокаторов, как Евно Азеф, Лев Бейтнер и Мария Загорская. Только благодаря их деятельности Департамент полиции мог оценить общую работу парижской агентуры как удовлетворительную.

В бытность Ратаева шефом заграничного сыска получили свое завершение некоторые из начинаний его предшественника и врага. Рачковский еще в 1901 году организовал кружок французских журналистов. С его участием осенью того же года некоторые парижские газеты развернули кампанию против русских эмигрантов, но поставить это дело на должную высоту «за недостатком соответственных ассигнований» Рачковский не смог, если не принимать во внимание его неудачную попытку слепить «Лигу спасения русского Отечества». Ратаеву же совсем не удалось установить хорошего контакта с влиятельными парижскими газетами.

Мечта Рачковского осуществилась, когда Министерство внутренних дел было вынуждено в марте 1903 года командировать в Париж специального чиновника и журналиста Ивана Федоровича Манасевича-Мануйлова. Несмотря на провал в Ватикане, его дальнейшей карьере подействовало назначение на пост министра внутренних дал статс-секретаря В. К. Плеве, что было исключительно заслугой князя Мещерского. По воспоминаниям Графа С. Ю. Витте, князь тотчас же после убийства Д. С. Сипягина написал Николаю II, что «единственным человеком, способным поддержать порядок и задушить революционную гидру, является В. К. Плеве». Последний, конечно, был связан с Мещерским целым рядом обязательств, и потому всегдашняя поддержка «духовных сынов» князя была далеко не последним долгом Плеве. Так было и с Мануйловым, литературные достоинства доносов, любезная общительность и связи с миром прессы которого наталкивали на мысль о приложении его способностей к литературе и журналистике.

В августе 1902 года министр внутренних дел Плеве отправил Мануйлова в Париж «для установления ближайших сношений с иностранными журналистами и представителями парижской прессы в целях противодействия распространению в ней ложных сообщений о России». На командировку ему выдали 1500 рублей в виде жалованья и 3000 рублей на расходы. Сам Мануйлов впоследствии давал «скромную» оценку своей деятельности:

«Я был командирован В. К. Плеве в Париж для сношений с заграничной печатью, причем покойный министр доверял мне не только это дело, но давал мне поручения самого секретного характера. За все время моего пребывания в Париже мне доверялись весьма значительные суммы, и, несмотря на щекотливость поручения, оно было выполнено мною так, что о нем никто не знал, и ни одна из революционных газет никогда не печатала статей, направленных против этой стороны деятельности Департамента полиции. Благодаря усилиям, сделанным в то время, в заграничной печати прекратилась агитация, направленная против нашего правительства после кишиневского погрома. Я получал от покойного министра неоднократные благодарности».

На Манасевича-Мануйлова была возложена задача сбора агентурной информации и подкупа крупнейших парижских газет. На это ему отпускалось 12 160 рублей ежегодно. Впоследствии эта сумма значительно выросла, ибо подкуп таких газет, как «Echo de Paris», «Gaulois», «Figaro», совершался посредством подписки на определенное число экземпляров, что обходилось «на круг» в 24 тысячи франков. Деньги на эти мероприятия брались из средств, выдаваемых лично Николаем II. В мае 1903 года Мануйлову было отпущено дополнительно 800 франков на издание брошюры на французском языке по поводу «высочайших новейших усовершенствований государственного порядка в России, изложенных в царском манифесте 26 февраля 1903 года». В августе того же года на Мануйлова было возложено секретное поручение и по части итальянской прессы.

Уже с лета 1903 года наиболее влиятельные парижские и отчасти римские газеты развернули кампанию против русских эмигрантов и их «козней» во франкорусских отношениях. В том же году Манасевич-Мануйлов