Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

Ратаев рисует довольно мрачную картину этого распада. Начало ему было положено назначением в мае 1902 года на должность директора Департамента полиции небезызвестного Лопухина. Бывший прокурор Харьковской судебной палаты, либерал по убеждениям, он не знал дела и был явно не готов к тому, чтобы занимать эту должность в столь сложное для страны время. Не на высоте положения оказался и назначенный в августе 1903 года начальником Особого отдела Н. А. Макаров. «Словом, — заключает Ратаев, — всюду, на всех ответственных постах сидели новые люди, которым приходилось знакомиться с делом, присматриваться, когда нужно было действовать быстро, решительно, наверняка».

Но это еще не все. «Наряду со слабостью государственной полиции, замечалось еще и полное отсутствие всяких способов воздействия на надвигавшуюся революцию. Ссылка существовала только на бумаге. Не бежал из ссылки только тот, кто этого не хотел, кому по личным соображениям не было надобности бежать. Тюрьмы не существовало вовсе. При тогдашнем тюремном режиме революционер, попавший в тюрьму, беспрепятственно продолжал свою прежнюю деятельность».

ПУСТАЯ СКОРЛУПА

Хозяин дела в роли новичка. — Ставленник Плеве. — Попытка Катаева взять в Париж помощника. — Интриги Рачковского и Гартинга против Ратаева. — Борьба группировок внутри Российского МВД. — Война Рачковского и Плеве. — Доклад Ратаева Лопухину. — Кадровые проблемы агентуры. — Сокращение агентурной сметы. — Обвинения Ратаевым Рачковского в развале Заграничной агентуры. — Выяснения личности по анонимным доносам. — Полное отсутствие секретной агентуры. — Поручение М. Гуровичу по организации агентура. — Переезд Гуровича в Варшаву. — Сотрудники Гуровича. — Роспуск агентуры Гуровича. — Ликвидация берлинской агентуры. — Русско-германский полицейский протокол. — Доклад Лопухина о закрытии берлинской агентуры. — Балканская агентура. — Централизация Заграничной агентуры в руках Ратаева.

С момента назначения заведующим Заграничной агентурой Департамента полиции Ратаев сделался злейшим врагом Рачковского уже в силу этого факта. Вынужденный отражать атаки своего предшественника, Ратаев пытался избавиться от наследства, оставленного ему Рачковским, и организовать свою деятельность, что называется, с чистого листа. «По моей долголетней службе, — докладывал Ратаев 28 января 1903 года Лопухину, — я сразу понял, что способы ведения дела моим предшественником значительно устарели и не приспособлены к современным требованиям Департамента». Однако приспособление к «современным требованиям» и для самого Ратаева оказалось проблемой. «Насколько в Особом отделе, в силу долголетней службы и практики, я чувствовал себя хозяином дела, настолько же, попав за границу, оказался новичком», — вынужден был признать Ратаев спустя несколько лет.

Рачковский не упускал случая подвести мину под своего счастливого соперника и преемника Ратаева. В этом ему незаменимую помощь оказывал его старый сотрудник и друг Гартинг, который как заведующий берлинской агентурой формально являлся подчиненным Ратаева, но на деле был совершенно самостоятелен и в своих докладах непосредственно Директору департамента полиции делал прямые доносы на своего начальника.

В Министерстве внутренних дел, как и в других министерствах царского правительства, борьба отдельных группировок крупных и средних чиновников была обычным явлением. Как правило, руководители отделов старались выслужиться не перед своим непосредственным начальником — директором Департамента, на должность которого они сами обычно метили, а перед самыми высокими лицами, которые могли бы способствовать их продвижению по службе. Подхалимаж и интриги, подкупы и провокации, царившие в росийских министерствах и департаментах, приводили к тому, что против министров, директоров департаментов и других крупных чиновников составлялись целые партии недовольных, чтобы любыми путями навредить своим начальникам.

Война между Рачковским и Плеве шла по всему фронту. В этой войне не последнюю роль играл и Ратаев, старавшийся опорочить во всех отношениях Рачковского. 22 декабря 1902 года Ратаев пишет Лопухину:

«В настоящее время, по истечении двух месяцев, я позволю себе доложить Вашему превосходительству, что основой для сметы на будущий год должен служить счет расходам, представленный действительным статским советником Рачковским в августе текущего года, в последний его приезд в С.-Петербург, с некоторыми изменениями, соответственно настоящим потребностям. Расходы по разъездам в 600 франков в месяц едва ли можно признать чрезмерными, если под словом „разъезды" подразумевать все расходы во время путешествия. Надолго отлучаться из Парижа, куда стекаются все предписания, запросы и донесения, неудобно, а между тем оставлять без самоличного надзора Лондон и Швейцартю я не признаю возможным, в особенности пока все не наладилось так, как мне хочется».

Самым слабым местом Заграничной агентуры, по его мнению, была Швейцария, которая представлялась ему не иначе как «центром, даже, можно сказать, пульсом революционной деятельности» русских в Европе.

«По части секретных сотрудников, — писал Ратаев Лопухину, — я полагаю не придерживаться строго рамок Лондона, Парижа и Швейцарии, а предлагаю раскинуть сеть несколько шире. Уже мною лично приобретено трое сотрудников: один добавочный для Парижа (специально для наблюдения за русской столовой), одного для Мюнхена и одного я полагаю послать в Бельгию, где в Брюсселе и Льеже образовалось порядочное гнездо. Из числа прежних сотрудников не все еще перешли ко мне, но перейдут с отъездом П. И. из Парижа.

Независимо от сего, мне во что бы то ни стало необходимо приобрести сотрудника среди специально поляков. В Лондоне польская революция очень сильна и весьма серьезна, освещение же, на мой взгляд, не вполне достаточное. Подробный доклад по Лондону составляется, для его окончания мне необходимо еще туда поехать, что я и сделаю.

Наружное наблюдение — самое слабое место агентуры. Из 10 показанных в расчете наружных агентов действительно пригодны только 6, и то из них один — Продеус — в командировке, в Берлине, но жалованье ему плачу я. Остальные четыре в полном смысле слова инвалиды, непригодные к живому делу. Пока еще я по отношению к ним ничего не предпринимал, но предполагаю, дав известный срок, отпустить их на пенсию и взять на их место новых. Не дожидаясь их увольнения, я уже принанял трех опытных филеров и командировал их в Швейцарию. Из Швейцарии можно считать до известной степени обставленной только одну Женеву. Между тем Швейцария в настоящее время — самый бойкий и серьезный революционный пункт. Во главе командированных людей я поставил одного из старейших, наиболее опытных и развитых наружных агентов и поручил ему, войдя в соглашение с местными полицейскими чиновниками, организовать наблюдение в следующих пунктах: Женева, Цюрих, Берн и Лозанна.

Когда дело несколько наладится, я поеду на места и, убедившись в правильности постановки дела, думаю его сделать главным приказчиком по Швейцарии, вроде того, как г. Гартинг в Берлине. В настоящее время этот агент получает в месяц 350 франков (менее 250 франков не получает ни один), 150 франков на мелкие расходы и 10 франков суточных, как находящийся в командировке. Сообразно с новым положением