Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери - Александр Павлович Русаков

способов и средств для поиска истины, а не решения идеологических задач, должен отличаться объективным и системным подходом, реализмом, критицизмом и нацеленностью на вскрытие закономерностей. Применительно к установлению числа людских потерь в войне это прежде всего означает, что разные их виды должны сопоставляться между собой, как и с данными о численности населения и его структуре, с размахом и интенсивностью военных действий, их результатами, социально-демографической структурой общества, экономической ситуацией и т.д.

Вначале следует критически рассмотреть данные об общем числе советских военнослужащих, которые участвовали в войне против Германии и ее союзников. Авторами указанного статистического исследования считается, что их число составило 34,5 млн человек. При этом в него не входят военнослужащие пограничных войск, других войск НКВД, ополченцы, не получившие статус военнослужащих, мобилизованные, которые не были зачислены (не прибыли) в войска, партизаны и подпольщики, не являвшиеся и не ставшие кадровыми военнослужащими [187]. Непонятно, правда, почему тогда в число демографических потерь были включены погибшие пограничники и бойцы внутренних войск? Хотя, впрочем, их было сравнительно немного, и на общие цифры потерь это повлияло мало. Зато в это число вошли мобилизованные лица, направленные в формирования гражданских ведомств. Их число к концу войны составляло 403 тыс. человек, а всего за годы войны для работы в промышленности, в местную противовоздушную оборону и в подразделения военизированной охраны из числа мобилизованных передано 3,6 млн человек [188].

Сколько всего было лиц перечисленных категорий, указанные авторы ответить затрудняются. В то же время они полагают, что «через народное ополчение в действующую армию вошло около 2 млн чел.» [189]. А сколько тогда не вошло? Вряд ли их было много, по-видимому, не более нескольких сотен тысяч, но сколько именно их насчитывалось, каково было их участие в войне и каковы их потери – этот вопрос остался открытым. Хотя, скорее всего, и это обстоятельство не может существенно изменить общую картину степени участия в войне наших граждан и их потерь.

Ненамного более определенной является ситуация с числом партизан и их местом в структуре использованных в войне людских ресурсов. По мнению указанных авторов, в годы войны их всего было «более 1 млн человек, в том числе многие тысячи бойцов и командиров Красной Армии» [190]. Отсюда можно с высокой долей вероятности предположить, что общее число фактически участвовавших в войне лиц, не состоявших в Красной Армии и Военно-Морском Флоте СССР, а также войсках НКВД, довольно существенно уступало количеству зачисленных на службу в военное ведомство страны лиц, но реально в боевых действиях не участвовавших.

Но если цифры указанного исследования действительно верны, то возникает вопрос: откуда власти СССР смогли набрать столько военнослужащих, учитывая, что ресурсы военнообязанных в стране были на самом деле довольно ограниченными, особенно по сравнению с кажущимися ее огромными масштабами? При этом надо не забывать, что большое число лиц, подлежащих мобилизации и призыву, оказалось на оккупированных территориях, существовали серьезные проблемы с проведением мобилизационных мероприятий во многих республиках в южных регионах страны, а в отношении многих этнических групп военно-политическим руководством СССР были установлены те или иные ограничения на мобилизацию и зачисление в определенные виды войск, фронтовых частей и подразделений.

За точку отсчета при определении числа военнообязанных граждан СССР следует взять цифру численности населения страны накануне войны, составлявшую около 196,5 млн человек, которую автор получил путем округления в меньшую сторону показателя, претендующего на роль официального, – 196,7 млн человек [191]. Указанная цифра является спорной, но в то же время ее можно признать средневзвешенной. Так, многие из авторов считают ее заниженной [192], однако им противоречат их же единомышленники по антисталинизму, которые признают завышенными итоги переписи СССР января 1939 года. Например, утверждается, что итоги этой переписи были завышены на 2—3 млн человек [193].

Кстати, последние утверждения, возможно, не так уж и далеки от истины, но согласиться с ними полностью все же нельзя. Да, руководство СССР того времени могло оказывать давление на переписчиков, чтобы они стремились завышать реальное число жителей страны, но в то же время многие из этих самых жителей, особенно глубоко верующие люди, которых тогда было немало, крестьяне-единоличники, самостоятельные кустари и промысловики и другие лица, не испытывавшие ни малейшего желания быть участниками построения социализма, «пушечным мясом» для надвигавшейся войны и «базой» для налогообложения, имели-таки склонность укрыться от учета. Таким образом, лица, пребывающие в зависимости от антисталинских стереотипов, манипулируют демографическими показателями в привычном для себя направлении: когда им надо преувеличить масштабы жертв социально-экономических и политических катаклизмов советского общества 30-х годов, численность населения страны, проживавшего в ней в конце этого десятилетия, они занижают. Когда же им надо преувеличить число военнообязанных и демографических потерь СССР в годы войны, этот же показатель они завышают.

Разумеется, дело здесь состоит не только в чьих-то интересах или стереотипах. О немалых сложностях и противоречиях в определении численности предвоенного населения нашей страны писали разные авторы. К примеру, В. Кожурин отмечал, что ЦСУ СССР в своих изданиях различных послевоенных лет колебалось в его исчислении от 191,7 млн чел. до 194,1 млн чел. (на 1940 год) [194]. Однако сам он приводит еще более отличающиеся от названных сведения о его численности, указывая, что в обнаруженных им в ЦГАОР документах отдела демографии советского статистического ведомства оно определялось «предварительным исчислением» на 1 января 1940 года в 195,95 млн чел., а на 1 января 1941 года – в 198,7 млн чел. Из этого на основе экстраполяции темпа прироста населения СССР в 1940 году этот автор делает вывод о том, что оно к началу войны составляло 200,1 млн чел. Таким образом, В. Кожурин, хотя и верно обратил внимание на то, что в предвоенные годы существовала тенденция к завышению численности населения страны, а «абсолютизировать» данные из найденных им источников, «конечно, нельзя», в конце концов сам же их, как мы видим, фактически абсолютизирует [195]. И эта склонность к завышению численности населения СССР, которую оно насчитывало непосредственно перед войной, была характерной для большинства публикаций о советских военных потерях в официальных изданиях государственных ведомств, особенно в ельцинскую эпоху.

Итак, из указанной цифры населения страны (196,5 млн) нетрудно вывести численность лиц мужского пола, принимая во внимание, что их доля в нем составляла менее 48 %, то есть приблизительно 94 млн человек. Как известно, военнообязанными в то время были мужчины в возрасте 18—49 лет (по Закону о всеобщей воинской обязанности 1939 года призыв начинался с 19-летнего возраста, но допускался в отношении некоторых категорий лиц и по достижении 18 лет).