Женщины - Кристин Ханна

В углу стояло кресло-качалка, рядом — книжный шкаф, который Фрэнки скоро заполнит любимыми детскими сказками. Она села в кресло и оттолкнулась. Кресло, поскрипывая, закачалось. Фрэнки задела шкаф, и ей на колени упал плюшевый голубой осьминог. Она погладила его мягкую голову.

Генри подошел к ней — вся одежда в желтой краске, седеющие волосы растрепаны.

— Я люблю тебя, — сказала Фрэнки.

Он притянул ее для поцелуя, она подумала, что, возможно, так оно и есть.

Ей очень этого хотелось.

Новый 1973 год открывала череда традиционных еженедельных ужинов у родителей Фрэнки. Папа и Генри всегда находили о чем поговорить, несмотря на разные политические взгляды. Через несколько месяцев должен был открыться медицинский центр, на который Генри с коллегами собирали деньги, и он мог часами рассказывать о помощи алкоголикам и наркоманам. Был объявлен новый сбор средств среди жен из Лиги юниоров, и маме предложили его возглавить. А на открытие центра она уже выбирала наряд.

Папа, похоже, был в восторге от того, что дочь наконец-то остепенилась. Мама с волнением обсуждала предстоящую свадьбу и пыталась настоять хотя бы на скромном приеме в клубе после церемонии на заднем дворе, но Фрэнки каждый раз вежливо отклоняла ее предложения.

Они сидели в гостиной, утопая в мягких креслах возле растопленного камина. В углу работал телевизор. Кронкайт рассказывал о Уотергейтском скандале. Из кухни доносился запах жареного мяса.

В середине передачи Фрэнки встала и ушла в ванную. Возвращаясь, она столкнулась с обеспокоенным Генри, который ждал ее в коридоре.

— Все нормально? Ты какая-то бледная.

— Я ирландка, — сказала она. — А мочевой пузырь у меня сейчас размером с горошину, и я уверена, наша дочь сидит прямо на нем.

Генри осторожно положил руку ей на живот, а затем наклонился и сказал:

— Привет, малыш. Это папа.

Живота еще совсем не было видно — лишь маленький бугорок, который Фрэнки часто гладила и трогала, представляя, что ее дочь, как крошечная рыбка, плавает там и кружится.

В последнее время, дотрагиваясь до живота, она говорила: «Ну же, малышка, покрутись немного для мамы, дай мне тебя почувствовать», хотя и знала, что еще слишком рано.

— Маме тоже нужно внимание. — Фрэнки взяла Генри за руку и повела по коридору.

Открыла дверь в кабинет отца, и они зашли внутрь.

Генри поцеловал ее.

— Нас слишком долго нет. Скоро твоя мама снарядит за нами спецназ.

Он отстранился.

Фрэнки поняла, что просчиталась. Последние несколько недель — со дня их помолвки — она старательно обходила эту комнату, чтобы случайно не показать ее Генри. А теперь он увидел стену героев.

Она попыталась вытянуть его в коридор.

— Ого! — Он отпустил ее руку, подошел к стене и уставился на фотографии и награды.

Фрэнки обняла его за узкую талию. Она уже несколько лет сюда не заходила. И последнее, что ей хотелось видеть, — американский флаг Финли, сложенный в аккуратный треугольник, в рамке и под стеклом.

— А где твоя фотография? — спросил Генри.

Ей понравилось, что он это заметил и не побоялся спросить. Прежде чем она успела ответить, дверь открылась.

В комнату вошел папа, двигался он, как всегда, властно и по-хозяйски.

— Мы гордимся военной службой нашей семьи, — сказал папа.

— Мужской службой, — заметила Фрэнки.

Через секунду в дверях появилась мама с мартини в руках.

— Надеюсь, ты не начал без меня? — сказала она.

— Конечно, нет, — сказал папа. Он порылся в ящике стола и вытащил толстый желтый конверт. — Здесь право собственности на коттедж на бульваре Оушен. Наш свадебный подарок.

— Это очень щедро. — Генри нахмурился.

— Нужно выпить! — сказала мама. — Генри, дорогой, помоги мне выбрать шампанское.

Мама взяла Генри под руку, и они вышли из кабинета.

Фрэнки осталась наедине с отцом и стеной героев. Какое-то время они просто стояли, разглядывая фотографии и награды.

— Почему тут нет моей фотографии, пап?

— Здесь будет твое свадебное фото. Как и у всех женщин нашей семьи. Терпеть нас, мужчин, — настоящий подвиг.

Сколько раз он еще так пошутит?

— Медсестры умирали во Вьетнаме, папа.

— Я не хочу продолжать этот разговор. Ты выходишь замуж. Ждешь ребенка. Муж, семья, дети — вот чем надо гордиться. Женщины на войне… — Он покачал головой.

— Если бы я была твоим сыном, который живым вернулся из Вьетнама, ты бы повесил мою фотографию?

— Что за глупости, Фрэнки? Ты дочь. Тебе не следовало идти на войну, я всегда это говорил. Очевидно, нам всем не стоило туда соваться, мы проигрываем. Америка проигрывает. Кто захочет такое вспоминать? Отпусти, Фрэнки. Забудь и живи дальше.

Он был прав. Ей нужно забыть.

Она выходит замуж. Ждет ребенка. Какая разница, что никто, включая ее семью, не признает ее заслуг перед родиной? Какая разница, что никто не помнит женщин на этой войне?

Но она помнит.

Разве этого недостаточно?

Открылась дверь. На пороге стоял Генри с бутылкой шампанского.

— Все кончено.

— Что кончено? — удивилась Фрэнки.

— Война, — сказал Генри. — Никсон подписал мирное соглашение.

Спустя две недели после Парижского мирного соглашения в новостях объявили о возвращении первой волны военнопленных. Операцию назвали «Возвращение домой», и за одну ночь Лига семей перешла от пропаганды к активным действиям — они готовились к возвращению пленных солдат, некоторые провели во Вьетнаме почти десять лет. Со всей страны в офисы Лиги семей полетели открытки и письма от людей, которые купили браслеты, — они благодарили солдат. Совершенно незнакомые люди присылали подарки и пожертвования. Страна, которая не могла дождаться окончания войны, теперь с нетерпением ждала героев, освобожденных из тюрьмы Хоало, больше известной под названием «Ханой Хилтон», — настоящего ада на земле, как теперь писали в газетах.

Жены начали собственную операцию по возвращению: приводили в порядок дома, ходили в салоны красоты, собирались вместе и рисовали приветственные плакаты. Мамы начищали детей до блеска и рассказывали истории об отцах, которых те никогда не видели.

Этим февральским днем в офисе Лиги семей в Сан-Диего был большой праздник, на стенах висели плакаты со слоганами: «Мы не дали их забыть». В комнате было шумно и многолюдно.

Фрэнки чувствовала гордость и страх этих женщин. Многие шептались об инструктаже, что ВМС провели с женами военнопленных, — советовали не ждать от возвращающихся мужчин слишком многого. И всем раздали листовки: «Мы не знаем, в каком состоянии тела и духа вернутся солдаты. Как вы помните, приходили сообщения о пытках. Мы настоятельно рекомендуем тщательно спланировать воссоединение, обеспечить мужу тишину и спокойствие, пока он сам не решит, что готов к большему. Никаких