Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

По мнению Главноначальствующего, предвзятость полковника проявилась в следующем. Во-первых, «ротмистр Бельгард обвинялся в существовании за ним векселя в Русском ссудном банке рапортом от 19 августа 1894 г. Срок векселя был лишь 9 сентября. По предложению самого полковника и с согласия посланника ротмистру Бельгарду выдаётся при отъезде сумма в счёт его содержания. Деньги выдаются ему 31 августа, а уже в рапорте от 19 августа доносится о том же как о возможной вине ротмистра Бельгарда. Причём этой выдаче придаётся характер якобы неправильного отношения ротмистра к казённым интересам бригады». Таким образом, «на ротмистра производится начёт тем же начальником, который… и выдал деньги, и не после выдачи, а до выдачи». К тому же 19 августа полковник написал обвинительный рапорт, а 31 того же месяца рекомендовал представить В. К. Бельгарда в штаб-офицеры[1281]. «Всё это указывает, что у полковника Косоговского не было ни законных причин, ни даже поводов к отчислению ротмистра, ибо в противном случае ему незачем было бы прибегать к подобным уловкам», – констатировал С. А. Шереметев[1282].

«Совершенно необъяснимо также заявление полковника российскому поверенному в делах на другой день после приезда в Тегеран, что он уполномочен кавказским начальством отчислить ротмистра Бельгарда без объяснения причин, – продолжал С. А. Шереметев. – Между тем отзывы кавказского начальства о деятельности ротмистра в Персии и благодарность штаба Кавказского военного округа, полученная этим офицером в Тегеране, заставляют предположить противное»[1283]. В последней цитате Главноначальствующий явно кривил душой, «забыв», что именно он отговаривал в феврале 1894 г. Главный штаб от назначения В. К. Бельгарда полноценным Заведующим и рекомендовал на эту должность В. А. Косоговского[1284]. При этом С. А. Шереметев ссылался на молодость и неопытность ротмистра, недостаточное знание им Персии. Да и само слово «предположить» в конце фразы от самого кавказского начальника выглядит нелепо. Ведь он знал, с каким заданием относительно В. К. Бельгарда ехал полковник в Тегеран. И из действий В. А. Косоговского видно, что отстранение ротмистра всё-таки предполагалось. Только полковник несколько перестарался, не только убрав того с поста Заведующего, но и из Персии вообще, в то время как он должен был просто заменить его в качестве Заведующего с возможным оставлением В. К. Бельгарда в штате инструкторов. Видимо, излишняя старательность и большая огласка, которую получило дело, и вынудили кавказское начальство более подробно разобраться в деятельности В. А. Косоговского. Его ретивость и самостоятельность в принятии решений и стали причиной того, что в своих выводах Главноначальствующий на Кавказе «перекладывал» перед Главным штабом всю ответственность на В. А. Косоговского.

«Из рапорта полковника Косоговского начальнику отдела ГШ Кавказского военного округа мая 24, – сообщал С. А. Шереметев, – видно, что кандидатура есаула Сушкова играла немаловажную роль при отчислении из Персии ротмистра Бельгарда»[1285]. Здесь сказать что-то определенное сложно. Вполне возможно, что кавказский начальник был прав – В. А. Косоговский протежировал С. И. Сушкову и поэтому пытался освободить ему место. Однако вполне возможен и иной вариант: полковник, имея «наполеоновские» планы относительно будущего бригады и не разобравшись до конца в особенностях ее функционирования, действительно нуждался в третьем офицере. Тем более что, по его мнению, ротмистр был не помощник в осуществлении задуманного.

Также, по мнению С. А. Шереметева, «хозяйственные распоряжения ротмистра, давшие благие результаты, искажены и им предан характер преступлений»[1286]. В этом генерал-лейтенант был абсолютно прав.

«Наконец, – докладывал С. А. Шереметев свои замечания, – рапортом от 15 января сего года № 2 и в письме, которое полковник пишет ротмистру Бельгарду, препровождая копию с помянутого рапорта, полковник Косоговский в значительной мере противоречит обвинениям, изложенным в его первом рапорте № 26 (от 19 августа 1894 г. – О.Г.) и ходатайствует об освобождении ротмистра Бельгарда от всякой служебной ответственности». «В результате, – резюмировал кавказский начальник, – получается… что офицер, оказавший значительные услуги как путём своей общей распорядительности и добросовестным отношением к делу, так и суммой представленных им работ и сведений по военной агентуре, не только не был за это надлежащим образом поощрён, но даже поставлен в положение подследственного»[1287]. В этой части заключения обращает на себя внимание «затушевывание» вины В. А. Косоговского. Хотя С. А. Шереметев и указывал на противоречия в его позиции в августе 1894 г. и в январе 1895 г., но нигде не обвинял полковника прямо в том, что тот фактически оболгал своего подчиненного. Вообще весь текст документа сосредоточен на В. К. Бельгарде, с которого кавказский Главноначальствующий пытался (и небезосновательно) снять все обвинения. Но о наказании обвинявшего речь не шла. Думается, причина такого подхода крылась в недрах внутренних отношений служебного характера как между С. А. Шереметевым и В. А. Косоговским (ведь именно первый посылал и инструктировал второго), так и между российской дипломатической миссией и Заведующим. Скорее всего, внутри этого «треугольника» было заключено какое-то негласное соглашение, суть которого сводилась к сохранению доброго имени В. К. Бельгарда, снятии полностью ответственности за происходившее с кавказского командования и сохранения на посту В. А. Косоговского. Полковник, исходя из расследования, явно подпадал под ответственность. И он это прекрасно понимал. Тем не менее в январских рапортах он настойчиво ходатайствовал об освобождении В. К. Бельгарда от ответственности. Тем самым В. А. Косоговский фактически подтверждал, что все обвинения против ротмистра, выдвинутые им до этого, были ложными. Следствием должно было быть отстранение Заведующего от должности, расследование и судебное разбирательство. Тем не менее всего этого, как увидим, не последовало.

Причин, по которым полковник просил снять обвинения с В. К. Бельгарда, могло быть две. Во-первых, побыв на должности, он осознал все особенности своего положения и положения вверенной ему части и понял, что действовать по-иному ротмистр не мог. Подтверждением тому служат как личные записи В. А. Косоговского, так и официальные документы: во многом он был вынужден «заимствовать опыт» В. К. Бельгарда, чтобы управлять ПКБ и держать ее на высоте положения. Вторая причина заключалась во внешнеполитической сфере. В условиях затеянной переорганизации ПКБ и обострившейся борьбы с английскими представителями при шахском дворе (о чём будет сказано ниже) новые перестановки в среде русских инструкторов могли только повредить русскому влиянию и положению части. Поэтому не исключено, что В. А. Косоговскому было предложено оправдать В. К. Бельгарда перед высшим начальством с обещанием уберечь его самого от прямой ответственности. Нам кажется, что обе причины сыграли в