Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

долг он решил частным займом в Ссудном банке Персии. «В конце марта текущего года мною действительно занята в Русском ссудном банке в Тегеране 1 000 туманов взамен чего выдан вексель по 9 сентября», – сообщал офицер. Полные подписи им и Рафаловичем были поставлены по требованию банка. Что касается поручительства подъесаула, то его ротмистр пояснял тем, что тот «был единственный мой товарищ, находившийся в это время в Тегеране»[1237]. В. К. Бельгард опровергал обвинения В. А. Косоговского, что, подписавшись полными должностями, офицеры (точнее, исполнявший обязанности Заведующего) взяли долг на бригаду. Подписи на векселях, пояснял он, приобретают силу для ПКБ только в том случае, если они заверены в Миссии. Но такого заверения не было.

«Означенную 1000 туманов, – писал ротмистр, – имел в виду уплатить из моего содержания, так как рассчитывал до окончания трёхлетнего срока пробыть в Персии ещё 2 года. Из содержания 2400 туманов в год это можно было сделать». «Первоначально, – описывал он развитие событий, – было решено с полковником Косоговским… что я уеду из Персии в марте будущего года, предварительно воспользовавшись отпуском в Россию». Таким образом, В. К. Бельгард предполагал получить необходимые ему для выплаты по обязательству деньги. Но в середине лета полковник потребовал немедленного отъезда ротмистра без объяснения причин. Тот, по его словам, обратился к А. Н. Шпейеру, сообщив, что для погашения долга и немедленного выезда ему необходимо девятимесячное жалование в размере 1800 туманов, «которое и решено мне выдать»[1238]. Поясняя свое требование, ротмистр раскрывал особенности финансового обеспечения российских военных в Иране. «Все инструкторы, – писал он, – выезжавшие из Тегерана, получали при отъезде minimum трёхмесячное жалование, что теперь по курсу составляет 600 туманов. Было несколько таких, которые получали за 6 месяцев… Суммы эти выдавались из экономии, которая получается в жаловании русских офицеров от промежутка времени… между отбытием старого и прибытием нового инструктора»[1239]. В. К. Бельгард утверждал, что то, что ему

выдали жалование за 9 месяцев, «все находят логичным», поскольку он командовал ПКБ не без успеха, а также потому, что полковник лишил его права отпуска своим требованием немедленного отъезда, соответственно, не дав ему возможности погасить задолженность[1240]. Ротмистр особо отмечал, что за отъезд полковник обещал ему любую сумму, лишь бы та была одобрена посланником. При этом Заведующий фактически запретил ему присутствовать на сентябрьском смотре. Е.К. Бюцов одобрил сумму в 1800 туманов. «31 августа, – сообщал В. К. Бельгард, – получены мною от полковника Косоговского 800 туманов. 1000 туманов оставлены были для погашения моего долга в банке. Мною выдана полковнику расписка в получении 1800 туманов. В оставлении же у него 1000 туманов для уплаты банку я от него никакого документа не получил»[1241]. «Я уехал из Тегерана 22 сентября, – рапортовал ротмистр, – не будучи представленный перед отъездом ни шаху, ни принцу (Камран-мирзе, военному министру – О./Т)»[1242].

Отводя от себя подозрения в незаконном использовании финансов ПКБ, В. К. Бельгард отмечал, что сам ввел в ней гласную отчетность по хозяйственной части и денежным суммам. Кроме того, если бы он действительно хотел нажиться за счет бригадных средств, он мог бы это сделать в отсутствие А. Ф. Рафаловича, когда был единственным русским офицером в Тегеране. Ротмистр утверждал, что его долг Ссудному банку – единственный за время пребывания в Персии. Объясняя подпись А.Ф. Рафаловича под векселем, В. К. Бельгард доказывал, что никакого давления он на него оказать не мог, поскольку не имел к этому средств. К тому же подъесаул, переписывавшийся и друживший с В. А. Косоговским, знал о его назначении, и уже это знание «должно было дать ему силу против моего принуждения»[1243]. В. К. Бельгард заявлял, что попросил А. Ф. Рафаловича по-товарищески и тот согласился.

Далее ротмистр подробно остановился на «своем-бригадном» долге. «Уплата же долгов ротмистра Бельгарда, – писал он, – бригада… была вынужденною в размере 1800 туманов взять на себя, обязавшись 1000 из этой суммы выплатить банку в 3 года»[1244]. В. К. Бельгард доказывал, что именно благодаря В. А. Косоговскому этот частный долг превратился в бригадный. «Я утверждаю, – заявлял он, – что полковник сам принудил бригаду к уплате этой суммы: 1) требованием без причин моего отъезда; 2) не дав мне возможности перед окончательным отъездом из Персии воспользоваться отпуском, как это было решено вначале». В качестве третьей причины ротмистр называл то, что Заведующий сам согласился выдать ему любую сумму. При этом пятым пунктом он заявлял, что тот не предупредил его, что смотрит как на проступок на имевшую ранее место выдачу инструкторам трехмесячного жалования перед отъездом[1245].

Далее В. К. Бельгард утверждал, что «сумма в 1800 туманов исчислена неправильно и вот почему:…по контракту инструкторы получают содержание за 3 месяца вперёд. Я уехал из Тегерана 22 сентября, а 9 сентября (день выдачи содержания за третью четверть года) я находился на службе в Тегеране и имел законное право получить эту J/4 – 600 туманов, следовательно, бригада имела право исчислить выданную мне сумму в 1800 – 600 – 1200». Далее ротмистр сообщал, что каждый инструктор по приезде и отъезде имел право на получение от персидского правительства 75 полуимпериалов (около 300 туманов по тогдашнему курсу), которые ему выданы не были. Он написал полковнику рапорт с просьбой о выплате указанной суммы. Тот пообещал дать, но лишь когда получит деньги от персов. Однако, когда В. К. Бельгард узнал, что бригада вынуждена платить за него его долги, то отказался от этой суммы. Таким образом, ротмистр не получил на законных основаниях 919 туманов (600 + 319). «Вот сумма, которую я, с согласия полковника и с одобрения посланника получил в счёт моего содержания, сверх того, на что имел неотъемлемое право, – констатировал ротмистр. – Выдача же при отъезде инструктору содержания за 4 ½ месяца по прецедентам не представляет ровно ничего из ряда вон выходящего»[1246].

Кроме того, в качестве подтверждения своей невиновности В. К. Бельгард приводил еще два довода. Во-первых, он обращал внимание на то, что 18 мая ПКБ была сдана им и принята полковником в полном порядке. Конечно, рассуждая рационально, этот аргумент был не слишком убедителен. В. А. Косоговскому могли предоставить внешне упорядоченную во всех отношениях часть, а тот, не вникнув еще в дело, принял ее, поскольку имел приказ (или указание) сделать это как можно скорее. Куда интереснее второй аргумент. По словам ротмистра, полковник не предупредил его, что не признаёт законной выдачу В.