Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

кто платил ему деньги. Скорее всего, прав Н. Тер-Оганов, который вслед за В. А. Косоговским утверждал, что именно персидский военный министр «предлагал своему отцу вообще упразднить» ПКБ, «тем не менее шах, опасаясь недовольства со стороны правительства России, не дал своего согласия»[1189]. Только произошло это не в начале, а во второй половине 1894 г.

Ситуация с ПКБ к концу лета сложилась таким образом, что формально можно было легко добиться если не ее ликвидации, то сокращения: из конной она превратилась в «полупехотную», численность была значительно меньше заявленной. Достаточно было указать, что на воинскую часть расходуются непомерные средства, при этом налицо нет и половины штатного состава, и это был бы прекрасный повод для действий не в пользу российских интересов. ПКБ держалась, несмотря на договоры и соглашения, в основном на благорасположении персидского правителя. Формальная сторона ее существования всегда играла второстепенную роль – давала законные основания. Но она же могла служить и препятствием в развитии, поскольку реальная жизнь Персидской монархии строилась не на законах, а на прецедентах, традициях, воле шаха и сановников. Последние могли использовать законы по своему усмотрению, а в случае, если это не получалось (как иногда с европейскими державами), создавали условия, не благоприятствовавшие их исполнению.

В. А. Косоговский испортил первоначально отношения и с Миссией, и с шахом и его окружением, и с ротмистром. Этим объяснялись все его проблемы и «некоторая инертность» русских дипломатов, «когда решалась судьба бригады»[1190]. Тем не менее он оказался упорным и последовательным в отстаивании своих (или своего начальства) интересов и представлений. Трудности, с которыми он столкнулся помимо изложенных, описал сам офицер. «Косоговский принуждён был работать день и ночь. С одной стороны, надо было сокращать разные экстраординарные, сверхбюджетные расходы и задумываться над каждым шаем[1191] ради погашения принятого им на себя дефицита: с другой стороны, всех пеших сажать на коней, а непокорных и не пожелавших приобретать лошадей совсем исключать из состава бригады, возбуждая этим неудовольствие и даже вражду многих высокопоставленных лиц, ходатаев за этих негодяев. Пришлось вызывать из различных провинций отпускных, из которых многие только числились по спискам, а в действительности не были уже в живых, между тем командиры полков продолжали получать половинное жалованье на такие мёртвые души; зачислять новых “казаков”, дабы умудриться показать шаху на смотру полное число их»[1192]. Критикуя В. К. Бельгарда за то, что тот большое внимание уделил внешнему виду бригады в ущерб воинской подготовке, В. А. Косоговский, оказавшись на его месте, вынужден был сам прибегнуть к тем же действиям. На большее в тот момент ПКБ не была способна.

Однако полковник имел больше полномочий, иные задачи и видение будущего своей части. Он реализовывал идею создания боеспособного воинского формирования в Персии, находившегося бы под контролем России и служившего бы орудием отстаивания ее интересов. Кому она принадлежала изначально – сказать сложно. Судя по записям полковника и его последующей деятельности, он был ее явный сторонник и разработчик. Но посылка В. А. Косоговского в Иран и недовольство военного начальства излишней старательностью ротмистра «для шаха и Персии» позволяют предположить, что в своих задумках новый Заведующий был не одинок. Для начала необходимо было навести порядок в ПКБ, сделав из нее крепкую воинскую часть. Именно этим и собирался заняться В. А. Косоговский. Обстоятельства отодвинули решение указанной задачи. К тому же ситуация вокруг ротмистра его откровенно раздражала и мешала сосредоточиться на деле. Все его действия свидетельствуют, что В. А. Косоговский поставил себе целью любыми средствами избавиться от популярного конкурента.

На обеде 30 августа садразам ласково обращался с В. К. Бельгардом и высказал свое сожаление, что тот не остался командиром ПКБ. Видимо, это окончательно вывело полковника из равновесия. На следующий день он отказался принять ротмистра на завтрак, на который до этого пригласил. Днем В. К. Бельгард получил от В. А. Косоговского 800 туманов и расписку о выдаче 1800, как того требовал Е. К. Бюцов. 1000 туманов были удержаны Заведующим для погашения долга банку[1193]. В письме главе Миссии он, правда, об этом не сообщил, написав, что «по приказанию Вашего превосходительства 1800 туманов выданы Бельгарду в руки»[1194]. В том же документе полковник заявил, что не имеет ничего против выдачи ротмистру 75 полуимпериалов для возвращения в свой полк. От последнего требовалось лишь составить рапорт персидскому правительству. В тот же день В. А. Косоговский подписал аттестацию своему подчиненному на производство в штаб-офицеры.

Аттестация эта по-своему интересна. Она позволяет с уверенностью утверждать, что полковник стремился возможно быстрее удалить ротмистра из Персии, соглашаясь на любые разумные требования и вступая в противоречие со своими же собственными заявлениями. Скорее всего, она стала результатом закулисного соглашения между командиром ПКБ и посланником – в ее тексте много фраз, повторявших ходатайства Е. К. Бюцова начала года. К тому же она служит веским подтверждением того, что в своих воспоминаниях и письмах В. А. Косоговский далеко не всегда был искренен и говорил всю правду. Писал ее В. К. Бельгард, но подписал командир ПКБ, таким образом, согласившись с тем, что в ней говорилось. Главное, на что было обращено внимание в указанном документе, – это деятельность ротмистра на должности Заведующего. Особо было отмечено, что в год его командования Насреддин-шах вернул отнятые при Н.Я. Шнеуре 16 854 тумана. «Этим шах показал, – констатировалось здесь, – что нисколько в настоящее время не сомневается в положительной пользе… деятельности русских инструкторов». В аттестации утверждалось, что за время руководства В. К. Бельгарда, благодаря его стараниям, по сравнению с временем командования Н.Я. Шнеура, ПКБ была «поставлена весьма высоко в глазах общественного мнения, как персидского, так и европейского». В заключении хорошо оценивалась деятельность ротмистра, и содержалось ходатайство о производстве его в штаб-офицеры «по избранию[1195], в виду приближения срока выслуги в 4 года 3 марта 1895 г.»[1196]. Несмотря на явное противоречие написанного с высказывавшимися В. А. Косоговским взглядами и откровенно «соглашательское» содержание документа, выделенные нами позиции всё же не следует отрицать. Во-первых, шах действительно распорядился вернуть ПКБ отнятые ранее деньги. Правда, сделал он это с расчетом сохранить ротмистра на посту Заведующего. Во-вторых, внешний эффект бригады, особенно пошатнувшийся после табачного бунта и проблем с финансированием при Н.Я. Шнеуре, действительно был восстановлен. А именно этого и добивались русские дипломаты в Тегеране – не боеспособной части, но сохранения еще одного места, свободного от английского влияния.

1 сентября В. А. Косоговскому неожиданно сообщили, что шах