Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков

перенес дату смотра с 15 на 2 сентября. Это была первая попытка «изловить» полковника. Тем не менее выпутался он из сложной ситуации довольно успешно. «Первый же смотр, на котором мне пришлось представлять эту самую “бригаду”, вышел необыкновенно удачен, и покойный шах, растроганный, сказал своему садразаму (великому визирю): “кажется, наконец-то русские прислали нам полковника по душе: подождём ещё, может быть из этого будет толк”», – писал позже В. А. Косоговский[1197]. «Смотр сошёл блестяще, – констатировал он в своих набросках для истории ПКБ, – и шах, садразам, принц Наиб ос-Солтане, все сановники и высшие военные чины, бывшие на смотру, выражали свой восторг. На этом смотру шаху было представлено около 500 конных казаков, всех же в это время насчитывалось уже 800. Благодаря блестящим результатам смотра, бригада была оставлена ещё на неопределённое время»[1198].

Конечно, к сообщениям полковника следует отнестись критично. Из высказывания шаха очевидно, что для него проблема крылась не в самой бригаде, а в новом ее командире. Именно для него было сделано это своеобразное испытание. Во второй цитате вызывают сомнения цифры и последнее утверждение. 27 ноября, перед очередным смотром, полковник записал в своем дневнике, что у него нет налицо и 300 «казаков»[1199]. Видимо, путем вызова из отпусков и набора новых людей на время смотра В. А. Косоговский действительно сумел набрать около 500 человек[1200].

Но затем отпускники вернулись по домам, а наемные – к своим первоначальным занятиям. Наем на время каких-либо воинских мероприятий людей с улицы практиковался в частях персидской армии часто[1201]. Так, упоминавшийся В. А. Франкини приводил пример дяди шаха губернатора Ирака Фируз-мирзы. Тот уплатил шаху 15 000 туманов за право командования тремя батальонами. «Принц эксплуатирует их в свою пользу с ведома высших властей, – сообщал генерал. – Для того, чтоб вознаградить себя, он берёт для своих надобностей бесплатно сколько угодно людей, и с другой стороны, выдаёт за деньги произвольное число отпускных билетов, так как ему нечего опасаться серьёзной проверки наличного состава частей, которые никогда не проверяются»[1202]. Люди шли на работу, куда им выгодно, а командир подкупал казначея или нанимал на их место «временных заместителей, которым он выдаёт несколько шахи (копеек) за эту услугу, получая сполна жалование и содержание всего штатного состава батальона»[1203]. Что до 800 человек, то это был примерный штатный состав ПКБ. Реально на всех этих людей полковник рассчитывать не мог.

В силу уже излагавшихся причин нельзя доверять и утверждению, что бригада была сохранена на некоторое время. Скорее, сохранен был сам В. А. Косоговский: частично удовлетворенный шах не имел повода к недовольству его командованием. Тем не менее все проблемы решены не были, хотя утверждение полковника, что ПКБ стояла на грани ликвидации, не отвечало реальному положению дел.

В середине сентября состоялось предварительное решение военного руководства относительно конфликта в бригаде. После доклада начальника штаба, командующий войсками Кавказского военного округа генерал-адъютант, генерал-лейтенант С. А. Шереметев решил немедленно удалить из Персии как ротмистра В. К. Бельгарда, так и подъесаула А. Ф. Рафаловича, «действия которого вполне заслуживают наказания, наравне с действиями ротмистра Бельгарда». Главноначальствующий Кавказской администрацией полагал, что оба офицера подлежат суду. Однако удаление должно было состояться быстро и без особых разъяснений для персидской стороны, поскольку гласность его могла нанести ущерб русскому влиянию[1204]. О последнем, впрочем, он беспокоился зря – как уже отмечалось, конфликт, пусть и не «во всей красе», уже отчасти выплыл наружу и стал известен иранской стороне.

Решение кавказского начальника было сообщено в Главный штаб и доложено военному министру, который одобрил отозвание. Основываясь на указаниях российского начальства, В. А. Косоговский приказал бывшему исполнявшему обязанности Заведующего срочно покинуть Иран. Полковником было запрещено ротмистру сделать традиционное в таких случаях представление шаху и военному министру[1205]. По возвращении в Россию В. К. Бельгард был откомандирован в свой полк, а в Военном министерстве было начато дознание относительно его вины[1206]. А. Ф. Рафалович был оставлен в бригаде до окончания расследования из-за недостатка инструкторов. После окончания расследования он не был отозван и оставался в Иране до 1898 г.

5.4. Начало второго этапа кризиса. Конец «дела Бельгарда»

С этого момента в ходе кризиса начинается второй этап. Он характеризовался борьбой В. А. Косоговского за сохранение и укрепление как своего положения в Персии, так и ПКБ, и расследованием «дела Бельгарда» на уровне Санкт-Петербурга.

Осень – начало зимы выдались очень сложными для нового Заведующего. После «внезапного» отъезда В. К. Бельгарда Насреддин-шах всячески старался вредить полковнику. Не исключено, что действовал он так не только по личным побуждениям, но и подталкиваемый английскими представителями[1207]. Удалить В. А. Косоговского он не мог, опасаясь последствий со стороны России. Поэтому основной упор был сделан на помехи в формировании и переустройстве ПКБ, в частности, путем задержки бюджетных выплат. Одним из методов давления на В. А. Косоговского стали различные смотры, с начала сентября «посыпавшиеся» на бригаду. Они были опасны тем, что часть, находившаяся в стадии переформирования, могла оказаться попросту не готовой даже в строевом отношении. Реальная численность ПКБ Заведующим была несколько увеличена, однако к ноябрю налицо он не имел и 300 «казаков». Сложностью был вызов и подготовка отпускников. Во-первых, они были рассеяны по стране. Во-вторых, по возвращению в часть им нужно было платить полное жалование. При отсутствии быстрой связи и недостатке финансов это создавало трудности. Вызывая «казаков» из отпусков, полковник вынужден был действовать только своим авторитетом, а после окончания смотров – распускать их по домам. Ситуацию осложняло наличие «мертвых душ»: некоторые из формально находившихся в отпуску «казаков» уже умерли, но из списков исключены не были. Таким образом, для соответствия списочного и наличного состава на смотрах полковнику приходилось прибегать к различного рода уловкам: временному найму или зачислению новых, необученных нижних чинов. Особенно это касалось мухаджиров. «Мухаджирский вопрос» по-прежнему оставался актуальным[1208]. Детальнее мы остановимся на нём при характеристике событий весны 1895 г. Здесь же отметим, что фактически мухаджиры составляли бригадный «балласт», избавиться от которого В. А. Косоговскому было сложнее всего в силу традиционного привилегированного положения этой группы населения Персии. Трудность заключалась еще в том, что переизбыток офицеров в ПКБ также был результатом этих привилегий. Положение полковника осложнялось отсутствием поддержки со стороны Миссии. В одном из своих писем знакомым в Россию В. А. Косоговский жаловался: «Русская Миссия играла “римскую игру”, выжидая,